Дома я человек. Это меня утешает и радует. Но следует быть заметным и вне дома. Чтобы подавать пример детям, да и просто ради себя самого. Хотя процесс самоанализа важен для каждого, после него нужно показать нового, более целостного себя окружающему миру.
В какой форме — каждый решает сам. Когда у тебя есть свобода, ты сам выбираешь, что с ней делать. И мужчины, подобные мне, — белые, гетеросексуальные, принадлежащие к среднему классу, имеющие свободы больше, чем кто-либо, — обязаны помочь вкусить ту же свободу тем, кому повезло меньше; дать остальным, особенно Другим, возможность стать заметными. Что объединяет всех мужчин и женщин, с которыми я говорил? Чувство несправедливости, потребность восстановить справедливость, говорить от имени тех, кто лишен голоса, желание рассказать историю, отличную от той, которую мы слышали раньше.
Какими мужчинами мы должны быть? Любыми, какими хотим. В этом смысл. Это собственный выбор мужчины.
Постоянная борьба, которую человек ведет в течение своей жизни, — это борьба за то, чтобы стать тем, кем он хочет быть. Жизнь будет тянуть нас вниз, в пучину хаоса, раз за разом. И мы должны бороться до последнего — оставаясь гибкими, чтобы постоянно обновляться, и открытыми, чтобы исследовать дальнейшие возможности.
Всем, кто заинтересован в этом, приходится делать фундаментальный выбор. Принимать жизнь такой, какая она есть, или желать большего? Для себя и других. Только индивидуум, сам по себе, может ответить на этот вопрос.
* * *
Локдаун закончился. Мы впервые выехали всей семьей на машине, чтобы погулять в лесу. Солнце освещало мир, и на наших глазах природа откликалась в ответ на его тепло.
Мы шли под навесом из переплетенных веток, и тонкие лучики, пробиравшиеся сквозь него, то подсвечивали лицо Мэриан, то погружали его в темноту. Она нужна мне. Я люблю ее.
Я нес дочь, которая уже выросла настолько, что вскоре не позволит носить себя на руках. Она тяжеловата, но я не жаловался: я цеплялся за ощущение ее ладошек на моей шее, стараясь запечатлеть это в памяти и никогда не забывать.
Сын убежал вперед, потом вернулся; он убегал и возвращался снова и снова, и я, как всегда, беспокоился о канавах, собачьих какашках, лужах, волках и всем прочем, что могло бы навредить ему. Я подозвал его поближе и некоторое время шел, положив руку на его плечо.
Даже в тот миг я знал, что это только передышка, а не рассвет нового мира. Грядут бедствия всех разновидностей: экономические проблемы, безработица, очередные волны эпидемии, возрастающее давление на психику — вирус изменил мир, и не стоит ждать, что утопические чаяния сбудутся. Но я собирался с силами, строил планы, меньше пил, больше учился и пытался понять, как могу помочь. Я готов к тому, что будет. И оно еще не настало. А тогда я наслаждался моментом: я принимал его. Я осознавал: у меня есть это время, эти секунды, и они останутся со мной навсегда.