– Ставка принята! – заорал разноглазый, выкладывая три серебряных таланта и золотой полудинарий. – А еще, во имя Черной Матери, предлагаю восемь к шести на ранение в грудь!
– Годится! – пискнула прислужница, доставая из лифа мешочек с талерами Марии Терезии. – И предлагаю шесть к пяти на первую ампутацию.
– Согласен! – взвизгнул франт. – Клянусь моей бородой, девять к четырем, что сопляк еще до третьей крови удерет отсюда, как ошпаренная борзая!
– Принимаю эту ставку, – с веселой улыбкой сказал Марвин.
Уходя от неуклюжего натиска, он извлек из пояса и бросил хлыщу кошелек с флоринами. А потом взялся за дело всерьез.
Несколько кратких движений – и публика поняла, что фехтовальщик совсем не прост. Однако противник Марвину достался очень сильный, и махал он мечом во много раз длиннее кинжальчика, которым располагал наш герой, и его целеустремленность граничила с бешенством. Вот Черный Дени устремился в атаку, и все зрители, кроме горбуна, затаили дыхание. Громила пер напролом, как Джаггернаут. И под этим свирепым напором Марвин был вынужден пятиться. Он перемахнул через стол, оказался зажат в углу, высоко прыгнул, схватился за люстру, качнулся, перелетел через зал и пружинисто приземлился.
Растерявшийся и, похоже, малость утративший уверенность в себе Черный Дени пустился на хитрость. Когда поединщики снова сходились, длиннющая рука Дени швырнула Марвину под ноги стул, а другая зачерпнула на столе горсть черного игнейского перца и бросила Марвину в лицо…
Вернее, в ту точку пространства, где это лицо только что находилось. Полуобернувшись с приседом на левую ногу, Марвин ушел от опасного выпада. Он провел низкий финт кинжалом, высокий двойной – взглядом и совершил безупречный кроссовер со степ-бэком[39].
Черный Дени в изумлении уставился на торчащую из его груди рукоятку. Но в следующий миг его рука подняла меч.
Марвин с невозмутимым видом повернулся кругом и отошел, будто нарочно подставляя незащищенную спину под бликующую сталь.
Черный Дени начал рубящий удар, но его глаза уже затягивались тонкой серой пеленой. Рана, нанесенная ему Марвином, была рассчитана с идеальной точностью – и вот выпавшее оружие громыхнуло об пол, а через мгновение этот же звук повторило огромное тело бретера.
Марвин, даже не оглянувшись, вернулся за свой столик. Распахнул веер и помрачнел: две-три капли испарины нарушали совершенство его мраморного чела. Стерши пот, Флинн отбросил кружевной платок.
В трактире стояла мертвая тишина; даже разноглазый типчик затаил тяжелое дыхание. Наверное, впервые в жизни эти люди – все до одного забияки, не признававшие ничьего превосходства над собой, – лицезрели такой захватывающий фехтовальный поединок.