– Измена! – воскликнул Инглнук. – Возничие, выручайте!
Зазвенели удила, загремели подковы, и четверка отборных жеребцов понесла карету по узкой аллее в направлении Найнстоунза и Приокеанского скоростного тракта.
– Они могут нас догнать? – спросил Марвин.
– Не исключено. Похоже, у синих, да будут прокляты их мозолистые задницы, чертовски добрые кони. Пардон, мадам…
Несколько мгновений Инглнук смотрел на клинки преследователей, блестящие в тусклом свете каретных фонарей не далее чем в двадцати ярдах. Потом он пожал плечами и отвернулся.
– Позвольте поинтересоваться, – спросил Инглнук, – знакомы ли вы с последними политическими событиями, имевшими место как в этой стране, так и во всей Старой империи? Если знакомы, вам будет проще понять выбор способа и момента для реализации нашего плана.
– Боюсь, моя осведомленность в политике совершенно ничтожна, – сказал Марвин.
– Коли так, берусь посвятить вас в некоторые детали, что, несомненно, поможет вам понять суть происходящего и оценить его важность.
Под громовой топот драгунских коней Марвин откинулся на спинку сиденья и приготовился слушать собеседника. Кэти, сидевшая напротив и чуть правее, равнодушно смотрела на качающиеся кисточки шляпы месье Жюля. А лорд Инглнук повел рассказ.
Не далее как десять лет назад, в пору буйства сессьенской ереси, скончался престарелый король Мульвавии, не оставив бесспорного наследника престола. На континенте, и без того охваченном брожением, нешуточно закипели страсти.
Объявились три претендента на Мотыльковый трон. Принц Мороуэй Темский имел на руках Очевидный Патент, предоставленный ему коррумпированным, но все еще официально действующим Элекционным консилиумом. На случай если этого окажется недостаточно, он апеллировал к доктрине Порфироносной Эмплеатуды[41] на правах незаконнорожденного второго (и единственного выжившего) сына барона Норвежского, троюродного брата сестры покойного короля по линии Мортджоя Данатского.
В более спокойные времена этого могло бы хватить. Но для континента, пребывающего на грани гражданской и религиозной войны, подобные изъяны в престолонаследии и, что еще хуже, личностные недостатки претендентов на трон были вопиющими.
Принцу Мороуэю было тогда восемь лет от роду, и он еще ни единого слова произносить не научился. На портрете кисти Мэве мы видим чудовищной величины голову, отвисшую челюсть и бессмысленный взгляд идиота-гидроцефала. Похоже, единственное, что интересовало принца, – это коллекция червей; собранная им считается лучшей на материке.
Его главным противником был Готтлиб Хосстраттер, герцог Мельский и лейб-протектор Имперской Окраины, не обладавший безупречной генеалогией, зато поддерживаемый высшим сессьенским духовенством, а особенно дряхлым иерархом Додессы.