— Практика, сэмпай, все практика. Мне приходилось практически на коленке восстанавливать их чуть ли не с нуля для наших мехов в ППД, ну а потом у меня есть Реми, — она с шутливым поклоном показала на куклу. — А ей влил всю технологическую цепочку Он. Так что все в ажуре.
— И хрен на абажуре, — пробормотал я. — Твоими бы устами…
— Все будет хорошо. Только может потребоваться силовое противодействие, но с этим мы справимся, — подмигнула Мизуки. — Ничего страшного.
— Ладно, — сказал я. — Теперь перейдем к страшному. Нам приказано «шатать режЫм», а конкретно — императорскую семью. Шатать — какими угодно методами вплоть до физического устранения.
— А я вот не против, — вытянула свои великолепные ноги от коренных зубов Хитоми. — Если учесть, что его семейка сильно поспособствовала дальнейшему большому звиздецу — только за. И Ямахито, и его наследничков, особенно этого урода Амахито, которого я бы лично распнула на дверях Кокиё. Из-за его нерешительности и соглашательства, а потом прямого предательства и сдачи сектантам Нанда страны, он легкой смерти точно не заслуживает.
— Ты что такая сегодня злая, Хитоми? — спросил я ее.
— Да вот, речь об этом царственном утырке зашла, вот я и вспомнила. В переносном смысле мы все погибли из-за него, особенно когда он приказал сдаться остаткам Токийского гарнизона, и некоторые трусы и дураки это выполнили.
— Ладно, это только еще будет… А может, и не будет. Если уничтожим Ямахито.
— Ямахито тебе ничего не даст, он успел произвести на свет наследников, которые вырастут, и произведут как раз в том числе и Амахито.
— Я — не детоубийца! — сказал я. — И никогда им не стану. Так что наследников трогать не дам. Причинить вред детям, пусть даже они и породят чудовища, я не могу, у меня тоже свои моральные принципы есть. — Разрешаю тебе, когда он подрастет, достигнет совершеннолетия, и только тогда, вызвать его на поединок. А там уже делай с ним что хочешь.
— Заметано. Подожду восемнадцать лет, пока он не прекратит в памперсы ссаться и слюни пускать. Тогда и прирежу.
— Ну хорошо, что хоть по этому вопросу мы достигли единогласия, — успокоился я.
— Император — это только вывеска на дверях, священная особа давно уже не священная, — сказала Мизуки. — И делают его две власти — дзайбацу, точнее кэйрэцу, и якудза. Для представительских функций, как говорящего болванчика при всяких там церемониях и для подписания капитуляции. Власти у него уже никакой, так, свадебный генерал и не больше. Настоящая власть — у премьер-министра и кабинета министров.
— Как ты смеешь так говорить про священную особу? — деланно возмутилась Хитоми.