Переживания из-за случившегося в камере и последующего звонка Мадрасо все еще были слишком свежи. Ей нужно было побыть одной, привести мысли в порядок и занять голову другими вещами, которые отвлекут ее от чувства предательства. И она не придумала ничего лучше, чем раствориться одной в урдайбайской ночи. Перед уходом из гостиницы она хотела предупредить Айтора, но передумала, увидев, что он созванивается с невестой. На заднем плане заливался лаем Антоний. К чему отвлекать Айтора, если нет никакого риска? Кроме того, напарник стал бы настаивать на том, чтобы отправиться с ней, а она не хотела вовлекать его во что-то не совсем законное.
Песок проваливался под каждым шагом.
Силуэты рыбаков становились все ближе и ближе. Никто из них не заметил ее появления. Ей нужно было привлечь внимание. Подойдя к одному из них, Сестеро начала неуклюже ковырять землю мотыгой.
— Здесь что, места больше не нашлось? Не видишь, что тут уже занято?
Сестеро добилась первой цели: с ней завязали разговор.
— Залив не твой, — заявила она и тут же упрекнула себя за резкость. Конечно, она должна вести себя неприветливо, как и положено браконьеру, но, если она хочет получить информацию от этого человека, нельзя сразу обрывать беседу.
Рыбак-браконьер бросил на нее презрительный взгляд.
— Да ты-то вообще в этом не разбираешься. Здесь ты ничего не поймаешь, — бросил он с насмешкой, отвернувшись. — И куда ты тащишься с детским ведерком? Придется бежать, так все моллюски оттуда повыпадут.
Бросив мотыгу, детектив поспешила за ним.
— Прости, я неправа. Я здесь впервые и немного нервничаю…
Рыбак замер и посмотрел на нее снова, на этот раз скорее с любопытством, чем с раздражением, и протянул руку. Это был мужчина средних лет с залысинами и крепкими огрубевшими ладонями. Несмотря на темноту, Сестеро заметила на его лице усталое выражение, какое бывает у тех, кто слишком часто видел, как от них отворачивается фортуна.
— В первый раз все нервничают… Я Педро, — представился он, крепко пожимая ей руку. — Если не хочешь уйти с пустым ведром, иди дальше по берегу. Здесь почти ничего нет.
— Спасибо. Я просто не знаю, как это делать, но мне нужны деньги. Я беременна и… — собственная ложь застала ее врасплох.
— Поздравляю, — протянул рыбак без особого энтузиазма. — У меня трое. Это твой первый?
— Да, первый. И я без работы…
В скудном оранжевом свете, отраженном от облаков, она увидела, что Педро кивнул.
— Это то, что привело сюда всех нас. Я всю жизнь работал на литейном заводе, и тут приходят русские и покупают его. А знаешь, что происходит дальше? Конечно же, сокращение. И вот я оказываюсь на улице с грошовым выходным пособием. Вчера у меня было собеседование, и мне сказали, что я слишком старый. Старый! Сорок лет… Это очень тяжело. И теперь больше не выдают лицензии на ловлю моллюсков. Либо ты приходишь ночью, либо без вариантов.