– Увези меня, Лоренс, – снова прошептала Стефани. – Я свободна. Увези меня.
– Ну и?.. – спросил Поль Фанетту. – Что она тебе сказала?
Фанетта закрыла за собой дверь класса. Ее щеки покрывала мертвенная бледность. Поль догадывался, что это не сулит ничего хорошего.
– Ну? – настойчиво повторил Поль. – Что учительница сказала? Она тебе поверила? Про Джеймса? Хотя бы не ругала?
Фанетта молчала.
Поль еще никогда не видел на ее лице такого отчаяния. Вдруг Фанетта бросилась бежать. Устроившийся под липой Нептун вскочил и понесся за девочкой.
Поль стоял с растерянным видом. Прежде чем Фанетта исчезла из виду, он успел крикнуть:
– Ты с ней говорила?
– Не-е-е-т!
Всего одно слово, прорвавшееся сквозь потоки слез, которых хватило бы, чтобы затопить улицу Бланш-Ошеде-Моне.
66
Местный автобус высадил комиссара Лорантена на главной площади деревни Лион-ла-Форе. Всю дорогу комиссар любовался в окно на роскошные буковые рощи, пока они не сменились нормандскими фахверковыми домами – наглядным воплощением ностальгии по былым временам. У комиссара мелькнула мысль, что деревню специально поддерживают в таком состоянии, чтобы она служила декорацией к экранизациям новелл Мопассана и романов Флобера.
Комиссар Лорантен на миг задержался взглядом на фонтане перед гигантским зданием крытого рынка. Красивый каменный фонтан выглядел подозрительно новым. И не случайно! Его соорудили всего лет двадцать назад, когда Шаброль снимал здесь «Мадам Бовари».
Фальшивка! Липа!
Тем не менее Лорантен не мог не отметить сходства трагической судьбы Эммы Бовари с судьбой Стефани Дюпен, сведения о которой собирал все последние дни. То же чувство неизбывной скуки, та же тоскливая убежденность, что где-то существует другая, настоящая жизнь, но для тебя она недостижима. Покидая центральную площадь, комиссар мысленно себя одернул. Что за нелепые параллели! Он уже давно не в том возрасте, чтобы увлекаться романтическими иллюзиями. Комиссар Лорантен быстро двигался вперед. Дом престарелых под названием «Сады» располагался на окраине деревни, на возвышенности, и к нему через рощу вела довольно крутая тропа.
Светло-голубой линолеум в холле сиял так, словно его только что натерли. Большинство пациентов проводили этот ранний вечерний час – как, впрочем, и остальные часы – в общей комнате слева по коридору. Перед включенным плазменным экраном огромного телевизора сидело человек тридцать стариков. Одни спали, другие безучастно смотрели в сторону, самые деятельные жевали оставшееся от полдника печенье и ждали ужина.
Время здесь как будто остановилось.