— Бегает, — небрежно произнесла она. — Растрясает пузо. Оно ему в постели мешает.
Глаза ее, широко расставленные, бессовестно красивые, не мигая, смотрели на него. Валентин натянуто улыбнулся:
— Слышал, вчера неплохо погуляли?
— Сегодня продолжение. — Она лопатками толкнула дверь, заставив ее захлопнуться. — Ты ведь, кажется, дежуришь?
— Вот именно, дежурю.
Вероятно, такой сухости она не ожидала. На лице ее промелькнула неуверенность.
— Если хочешь, забегай. — Покачивая бедрами, Зоя обошла его стороной и на ходу сообщила:
— Степчик привез из столицы целую фильмотеку. Будет весело, так что подумай.
Не ответив, Валентин вышел в коридор.
Чапа сидел в том же кресле и в той же позе. Этот слоноподобный человек решительно не терпел каких бы то ни было перемен. Уже много лет он тщетно боролся с собственной ленью и, кажется, окончательно капитулировал. Порой, начиная фразу, он уставал уже где-то на середине, и получалось у него нечто невразумительное, вроде: «Э-э! Мужики, а как бы нам?..» — остальное показывалось вялыми движениями. Ему и часы было лень купить. В кармане он носил маленький будильничек «Слава», который он вынимал, словно часы на цепочке.
Временами будильник звонил у него прямо в кармане, давая команды на побудку, заставляя вздрагивать несведущих соседей. А все свои немногочисленные ботинки Чапа шнуровал с таким расчетом, чтобы можно было снимать и надевать их на манер галош. Примерно так же обстояло дело и с рубахами, которым в конце концов Чапа предпочел простецкий и всепогодный свитер. Летом ему было, разумеется, жарко, но изменять привычкам сторож стадиона не собирался. Пройдя в комнату и не обращая на Чапу внимания. Валентин достал из тумбочки старенький радиоприемник и принялся крутить ручку настройки. Сквозь шипение и треск прорвался дрожащий тенорок певца, который тут же сменился частушечным речитативом. И снова все смолкло. Валентин внимательно проверил цифры настройки, щелкнув тумблером, поставил приемник на стол.
— Что ты таскаешься с этой рухлядью? Давно бы выкинул.
— Ни за что, — Валентин покачал головой, — он мне дорог как память. А ты, похоже, домой не собираешься?
— Что я там забыл? — Чапа странно посмотрел на приемник, оторвав от газеты лист, свернул кулечком и сплюнул в бумажную глубь тягучей слюной.
— Смотреть на тебя — одно удовольствие.
— Смотри… — великодушно ответствовал Чапа. Шумно зевнув, пробормотал:
— Вот же скуку люди выдумали! Живешь и живешь, как таракан какой.
Валентин удивленно покосился на него. Некоторые фразы коллеги озадачивали похлеще журнальных ребусов.