Перед глазами замелькали литеры: «люди как люди…обыкновенные люди…»
— Пррравильно. Обыкновенные, в этом вся соль. Не убийцы, не казнокрады, не разбойники с большой дороги, детей не едят, — котяра блеснул глазами, которые тоже за секунду сменили цвет с огненно-желтого на изумрудно-зеленый. — В то же самое время они по-своему убийцы, казнокрады, разбойники, детей и заодно друг друга едят поедом. Ну и остальное по мелочам. Да ты сам недавно о том же думал.
— Ничего такого я не думал. Если только абстрактно.
— Возможно, зато их дела и мысли вполне конкретны. Летят чисто конкретные делишки с мыслишками, как птички небесные, в копилочку к хозяину, а уж он выстраивает всех обладателей по ранжиру. До маршалов и генералов семейка твоя, понятно, не дотягивает, там особи покрупней, однако на пушечное мясо вполне сгодится.
— И что, они погибнут?
— Ты что имеешь в виду? Они, конечно, погибнут в том, последнем, бою, а пока живы, я буду их беречь, охранять, направлять. Не позволю сойти с начертанного пути. Опять стихи!
Бегемот, отправив в пасть маринованный гриб, облизал вилку. Когда успел свистнуть? Я перевел взгляд со стола на его передние лапы, теперь свисающие вдоль тела, и спросил:
— Каким же образом ты собираешься их направлять?
— Направлять — значит культивировать индивидуальные свойства, превращая их в пороки. К примеру, Жорину осторожность я обратил в трусость.
— Ты обратил?
— А то кто ж? Люблю с людишками поиграть, они, наивные, об этом и не подозревают. Думаешь, Жора действительно защищал в институте Валеру, когда того хотели исключить за спекуляцию? Он хотел, правда хотел, но в деканате сказали «пойдешь паровозом», я на ушко пошептал, и он струсил. А Валеру оставили, ограничились выговором, он же отличником был, гордостью факультета. Жора увидел, что ситуация рассосалась, и наврал другу про собственное заступничество. Взял я с той поры в лапы ниточку и стал Жорика за нее дергать, уча храбро самовыражаться за счет любовницы, сына, общей справедливости или малышей вроде тебя.
— Ах ты лиходей. Но Митя-то настоящий храбрец, его тебе не достать.
— Митю-то? В этом смысле, может, и недостать, но слабое местечко у него есть.
— Какое?
— Любовь.
— Любовь слабое местечко?
— Еще какое. Словцо замечательное, все за ним видят нечто возвышенное, но на самом деле это…
— …что?
— Страдания, ревность, предательства, убийства — любви оборотная сторона, которую любит сатана! Хр, хр, хр. Любовь эта пресловутая и Жору ко мне приведет, и Шуру, и Лелю, и… Да она почти всех привела, кого я знавал, а знавал я многих. Ладно, еще навещу, понаслаждайся покуда воспоминаниями, посамовыражайся в творчестве.