— Посудите сами. Порфирий собрался в пять часов к господину Рыжову, а в письме говорится, что он не зайдет прощаться. Да и сам Шляхтин заявлял, что отправил послание, в котором писал, что считает невозможным зайти попрощаться. Вот тебе бабушка и Юрьев день!
— Тогда все убийцы, если врут?
— В том и неувязка, что теперь я не склонен верить никому, в том числе и показаниям господина Шляхтина. Пусть доктор проверит, остался ли след от трости на его левом плече.
— Почему палевом?
— Наш убиенный был правшой. Наверное, вы заметили, что трость лежит справа у кресла, и на столе письменные принадлежности лежат для удобства правой руки.
— Голова кругом идет от показаний.
— У меня по другому поводу. Прислуга, да и жена тоже, говорят о господине Рыжове как о порядочном и добром человеке, которому только крыльев не хватает, чтобы стать ангелом. Но кормилица зло глазами сверкает при упоминании о нем, жена хоть и выказывает скорбь, но настроение у нее вовсе не такое, как должно быть у убитой неожиданной кончиной мужа вдовы. Старый слуга жалеет его, с детства рядом с ним жил. Наша немка очень расстроена, готова разрыдаться. Кухарка зло держит на молодого барина, но никак не на господина Рыжова. Воттакая картина получается.
— Иван Дмитриевич, — взмолился пристав, — вконец вы меня запутали. Может, завтра продолжим? Утро вечера мудренее.
— Нет, — возразил Путилин. — Не прохлаждаться мы приехали в сей дом. Нам этот клубочек змеиный сегодня надо распутать по горячим следам, ибо завтра они сговорятся, и мы получим совсем другую картину преступления. А где мой помощник? — впервые за вечер вспомнил начальник сыскной полиции.
Пристав вышел и распорядился найти Жукова. Нашли его в дворницкой, где он гонял чаи с маленьким бритым татарином. Не допив чай, Михаил схватил шапку и помчался к начальнику.
— Где тебя черти носят? — раздраженно спросил Путилин, когда взъерошенный, словно воробей после драки, Жуков показался на пороге.
Миша подошел ближе и стал что-то нашептывать Ивану Дмитриевичу. Тот только кивал, бросая то удивленный, то насмешливый взгляд на помощника.
— Ясно, — громко сказал он, подытоживая разговор. — Этого можно было ожидать. Атеперь, господа, поедемте к нашей хозяйке.
— Неудобно второй раз беспокоить, — запротестовал пристав. — Женщина все-таки нездорова.
— Не беспокойтесь, — улыбнулся Путилин. — Она не больнее нас с вами. Идемте, время не терпит.
Марии Степановне доложили о том, что полицейские хотят еще раз поговорить. Поначалу она заупрямилась, дескать, готова поговорить завтра, а сегодня чувствует себя разбитой. Но Иван Дмитриевич настоял, и хозяйка изволила их принять, но только на несколько минут.