Корпус подбитого моими асигару среднего МД «Враджимуши» практически остыл: разгоряченная боем броня больше не подвергалась воздействию высоких температур, а реактор переподключили на энергоснабжение лагеря. Лежать на нём становилось всё менее комфортно, металл начал вытягивать тепло из моего организма. С сожалением вздохнув, я, рывком сел, оглядывая импровизированный штаб моей гвардии. Десяток просторных брезентовых палаток, ворох трофейной аппаратуры в окружении колдующих над ней специалистов, снующие туда-сюда, и нагруженные различными сумками и ящиками асигару, парочка медиков в некогда белых халатах поверх камуфляжной формы, вышедшая покурить из развернутой на базе трофейной медицинской машины операционной…
Битва за Мацумото щедро взяла свою плату кровью. Четырнадцать тяжёлых пехотинцев, не включая командора Тарао — вот и всё, что осталось от элитного подразделения гвардии. Ещё семеро бойцов оставались на грани между жизнью и смертью, поддерживаемые лишь медсистемой своих костюмов. Потери среди асигару были ещё более ужасающими: из двух с половиной сотен в живых осталось чуть больше сотни, но каждый имел ранение, а порой и не одно.
Козырная карта, использованная мной без зазрения совести, лишь на время уравняла наши шансы. Даже Одержимые оказались не способны разгромить численно превосходящего противника и лишь вынудили воинов врага поперхнуться собственной кровью, на время, уравняв наши шансы. Исход битвы не могли решить ни измотанные наёмники, неожиданно совершившие вылазку вопреки приказу своего командира, ни жалкие остатки моих войск.
Мы были обречены. И даже пленённый стратег клана Такэда предпочитал жизни смерть, отказываясь передать своим солдатам приказ о сдаче. В его глазах я увидел только непоколебимую решимость и надежду довести дело до конца…
— Хаттори-сама! Хаттори-сама! — прокричал снизу взъерошенный и чумазый асигару, складывая ладони рупором для лучшего эффекта, — Хаттори-сама, союзники прибыли для переговоров! Требуется ваше присутствие!
Прокричал, видимо, уже не в первый раз, так как интонации его уже превысили положенный при почтительном обращении тон. Мягко спрыгнув с плеча, лежащего на боку МД, я пружинисто приземлился, коснувшись рыхлой земли рукой. Избавившись от пехотного доспеха, тело буквально ликовало от счастья, не ощущая веса самой обычной полевой формы.
Благоговейный взгляд асигару, застывшего передо мной зачарованным сусликом, вызвал недовольный вздох. Blyat! Ещё один почитатель, для которого я стал живым воплощением сказок и легенд. Даже моё уродство — обезображенная плазмой часть лица, наскоро обработанная целителем и представляющая собой огромный багровый рубец — даже оно не пугало его, а, казалось, только добавляло моему облику героизма. Как всё это не вовремя!