Жуть вампирская (Лисаченко) - страница 34
Пожалуйста, прости меня: я вело себя как самовлюблённое дуро! Возвращайся скорее, ты всем очень нужен.
Любящее тебя Воскресенье».
Весь обратный путь на борту фрегата был понедельник.
ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ
В лесной подстилке, глубоко под снегом, лежали вместе три семечка. Долго тянется зима, если ты – маленькое семечко. Весна далёким сном кажется. Какая уж тут весна – как бы не замёрзнуть или мышке не попасться. Но семечки всё-таки мечтали о весне и тихонько переговаривались:
– Я буду могучим ясенем, – говорило первое.
– Я стану белой берёзкой, – утверждало второе.
– А я пока само не знаю, кем вырасту, – сказало третье – неизвестное чёрное семечко, похожее на еловое.
И засмеялось тихонько:
– ХА-ХА-ХА!
Женька из 3«А» и новогодняя злка
Когда началась эта невероятная история, я лежал в постели и собирался уснуть. День выдался тяжёлый, и я очень устал.
В школе, где я работал директором, шла подготовка к Новому году. Учеников у нас было много, и школа работала в две смены. С утра до ночи передо мной проносилась нескончаемая чехарда учителей, которых надо было приободрить, хулиганов, которых следовало непременно отругать в директорском кабинете, и бумаг, которые было необходимо подписать ещё вчера. Иногда стоило больших усилий ничего не перепутать и не отругать вместо хулигана какую-нибудь бумагу.
В Новый год сюда добавлялась ещё ёлка, мишура и будущий праздничный концерт с артистами, новыми трубами для школьного оркестра и пригласительными билетами для родителей.
Надо ли говорить, что под вечер голова моя наливалась тяжестью, глаза слипались, а подушка притягивала, словно магнит.
Во сне я старался побыстрее добежать до своего города и спрятаться за его стенами. Да-да, там, во сне, у меня был припрятан маленький городок. Он стоял на высоком утёсе над зелёно-голубым морем, и белые стены окружали его со всех сторон. В городке жили милые дружелюбные люди, во всём похожие на меня. Кто-то из них был мечтателем и поэтом, кто-то любил возиться в огороде, кого-то влекло море с солёными брызгами и рыбалкой – и каждый был по-своему симпатичен.
Только двое, трус и жадина, мне не нравились – но они сидели в подвале. Дверь подвала не была заперта, но как только кто-нибудь из этих двоих показывался на улице, все остальные бросали на них такие укоризненные взгляды, что им сразу хотелось спрятаться обратно.
Был ещё обжора, но он очень старался держать себя в руках и не есть постоянно разные сладости, так что в городке относились к нему с сочувствием.
Иногда с моря набегали варвары. У варваров были лица двоечников, они махали неподписанными бумагами и требовали то новые трубы для оркестра, то говяжьи котлеты для столовой. К счастью, стены всегда их останавливали, и до самого звонка будильника я был в полной безопасности.