Елагин и князь стояли немого поодаль от основной массы дворовых людей, среди которых была и Груша. Княжна Татьяна, которая застыла рядом с девушкой, нахмурившись, смотрела то на брата, то на смертельно бледную Грушу, которая вся дрожала.
Константин зло взглянул на Андрея и отчеканил:
— Не ваше дело, Андрей Прохорович, мне указывать, что делать. Ваше дело исполнять мои приказания.
— Как скажите, ваше сиятельство, — холодно ответил Андрей и подошел к Агафье, которая жалобно кряхтела в ожидании предстоящего.
Андрей взял в руки плеть и чуть наклонился к уху Агафьи.
— Не бойся, — прошептал ей тихо Елагин, чтобы никто больше не услышал. — Я по-хитрому постягаю, сильно больно не будет.
Груша стояла ни жива ни мертва. Она еще не отошла от унижения, которому подверг ее князь в своей спальне. А спустя час ей приходилось смотреть, как будут наказывать ее горячо любимую няню. Урусов не позволил ей остаться в доме, холодно приказав выйти во двор и смотреть на порку.
Отойдя на нужное расстояние, Андрей расправил кнут. Уже в следующий момент конец плети просвистел в воздухе и опустился на спину Агафьи. Груша судорожно сжала в руках концы цветного платка, накинутого на плечи. Сердце ее болезненно сжалось и заболело. Кнут вновь опустился на тело Агафьи. И девушка ощутила почти физическую боль любимой няни, которую всегда считала своей названой матерью.
Константин все время косился взглядом на Грушу. Поджав губы, он со злорадством наблюдал за ее мучениями, прекрасно осознавая, что чувствовала сейчас девушка. Наказание имело двойной смысл, и Урусов знал, что Груша отчетливо понимала это. Князь хотел показать девушке, что за дальнейшее неповиновение могут выпороть и ее.
После одиннадцатого удара Груша, никогда не подавшая в обморок, упала без чувств на землю. Татьяна, чувствуя свою вину за все произошедшее, бросила мрачный взор на бессознательную Грушу, которую тут же принялись поднимать дворовые, стоявшие рядом, и громко спросила брата:
— Может, достаточно?
Константин недовольно посмотрел на Грушу, которая едва пришла в себя и встала на ноги, удерживаемая от падения одним из дворецких, и громко приказал:
— Хватит, Андрей Прохорович!
Более не сказав ни слова, Урусов, окинув угрожающим взглядом Агафью, а затем и Грушу, быстро развернулся и медленно направился в сторону дворца. Княжна последовала за братом. Трофим Ефимович, дворецкий, придерживая Грушу за талию, отвел девушку в сторону и усадил ее на деревянную скамью. Она еще никак не могла прийти в себя, сильно кружилась голова. Девушка словно была не в себе и чувствовала, что вновь потеряет сознание.