Цербер зло блеснул глазами.
— Я не идиот, Игла. Винсент первый шаг к Ясмину, а он в свою очередь основа совета Пяти. Кто-то очень расчетливый мог воспользоваться отношениями Ясмина и Винсента, чтобы развалить совет.
Игла наигранно рассмеялся, заставляя Цербера подозрительно прищуриться.
— Цербер, у тебя одни шпионы кругом. Кто может желать распада совета Пяти?
— Например тот, кто намеренно оставил видеокамеры в главном штабе, — заключил Цербер и дотронулся до своих пульсирующих висков.
— Что? В штабе камеры? — Игла иронично присвистнул, — Цербер, прекрати терзать свою голову, у тебя уже бред начинается.
Цербер красноречиво промолчал.
— Как думаешь, Ясмин придет на совет? — серьезно спросил Игла.
— Да, я уверен. Ведь сегодня решается судьба имени Винсента… У меня будет к вам дельное предложение.
— Какое?
— Узнаете. Кстати, — Цербер приподнял бровь, — Ты уже, должно быть, в курсе, что Император наплел газете?
— Про перестрелку… — протянул Игла.
— Да.
— Конечно, теперь даже не знаю, что делать. Наверное, придется признать.
Цербер усмехнулся.
— А ты подумай, хорошо подумай, тем более что газета твоя.
— Моя? — удивился Игла.
— Не утомляй, отрицая давно известное. Вы с Императором, прячась за правами разведки, давно подмяли под себя все печатные издания.
— Ну, не мы лично! — решил поспорить Игла, — Все газеты и любые источники информации служат интересам Черных Лилий.
— Разве я не так сказал? — хитро переспросил Цербер.
Игла открыл рот, чтобы ответить, но не успел. В кабинет зашел Опиум. Он как обычно потягивал свою длинную трубку со сладковатым дымом терпкого дурмана, и опирался на палку с набалдашником в виде песьей морды.
— О чем речь? — спросил вновь прибывший. Он старался казаться беззаботным, но печать печали лежала на его единственном и сонном глазе.
— О Винсенте.
— Да, — вздохнул Опиум, садясь, — Печально. Он был отличным парнем, хорошим воином и верным революции…
— Когда-то давно, — дополнил Игла.
Опиум цыкнул.
— Не когда-то, а постоянно! — буркнул он.
— Только нарушил закон…
— Тьфу, — скептически сплюнул одноглазый министр, — Какой там закон он нарушил. Ну, подумаешь… Как будто мы ничего не нарушаем. Я вот наркотой балуюсь, Цербер с сестрой сожительствует…
— Двоюродной! — поспешно вмешался Цербер.
— Ага, истина, как и 100 % зрение на моем правом глазу, — хмыкнул Опиум и постучал пальцем по черному наглазнику, — Сожительствует и всем доказывает, что они двоюродные родственники. Он даже ей фамилию поменял по такому случаю. Короче, у всех у нас свои пороки…
— Но мы ими не афишируем! — раздался голос нового фигуранта, и в кабинете появился Император. Он выглядел умиротворенно, блестя аккуратно уложенными каштановыми волосами.