— Ну, да, — кивнул Опиум, — Феникс. Он был таким…искренним. Поэтому его либо обожали, либо ненавидели.
— Я его не ненавидел, — встрял Цербер, уловивший нотки обвинений в свой адрес, — У нас были споры, но я всегда его уважал. Ровнялся на него и его страсть к революции. Я даже завидовал его бесстрашию и тяге к перманентному бунту. К сожалению, его плюсы на поле боя превратились в минусы в мирной жизни. Я смог заняться рациональной деятельностью, а он нет… Жаль.
Игла закатил глаза.
— Ну, не знаю, — произнес он, — Я в нем ничего особенного не видел.
— Потому что ты дурак, — буркнул Опиум.
— А оскорбления нынче у нас нормальная форма общения между членами совета Пяти? — с вызовом встрял Император.
— Тихо, — скомандовал Цербер, — У нас сейчас нет времени для пререканий.
— Начнем совещание? — предложил Игла.
— Ты забыл о Ясмине, — напомнил Цербер.
— Давайте без него, он может и не появиться вовсе, учитывая…
— И его галлограф не отвечает, — перебив, согласился Император.
Цербер нервно скривил губы.
Но, именно в тот самый момент, несмотря на всеобщий скептицизм, пришел Ясмин.
Он был в своей белой форме, уже не стиранной несколько дней. На ней оставались багровые пятна крови, а на рукаве виднелась полоска растертого пепла. Бледное лицо Ясмина ничего не выражало, его растрепанные серебряные волосы, хаотично спадали вниз, подчеркивая общую потерянность фигуры главнокомандующего.
— Ясмин, ты… — Опиум попытался вскочить.
Но Ясмин остановил его рукой и тяжело упал на кресло.
— Кажется, вы собирались совещаться, — своим ледяным тоном произнес главнокомандующий.
— Типа, — удалось выговорить Игле.
Ясмин посмотрел на него бесцветными серыми глазами, как будто что-то усиленно просчитывал, и Игла покрылся испариной, скрывающей неведомый секрет в глубине его души.
— Вот и совещайтесь, а я послушаю, — Ясмин отвел глаза.
Он положил локти на стол и закрыл руками лицо.
Цербер и Опиум обеспокоенно переглянулись, но ничего не ответили, Игла опустил голову, а Император остался совершенно спокойным.