О чем я прошу? Все кончено. Он питает лишь негатив.
Два шага ближе и его руки сжимают мою шею, вдавливая хрупкость тела в матрас.
Больно… Нет, не физически. Слезы… Нет, не от удушья, а от осознания безнадежности и слабости. Ничего не стоит отбиться от Тау заклинанием, для меня это проще простого, но я не могу. Не позволю сделать Тау больно, к тому же я заслужил. Я заставил его страдать подле себя, лишил силы личности и самоуважения. Его желание меня уничтожить законно. А если так хочет Тау, я не буду противиться. Все для него, любую просьбу…
Когда из моей пережатой трахеи вырывается лишь пенный хрип, принц расжимает руки. Цепи любви еще не до конца разрушены…
Я бросаюсь раненым зверем и ловлю его за запястье, умоляя не отпускать. Он перехватывает порыв, дергая мое тело с кровати и швыряя его на пол.
— Не прикасайся! Ненавижу тебя, подлый извращенец! — кричит мой Тау, — Как ты посмел вытворить со мной такое?! Ты мне противен… Я тебя презираю.
— Тау, — поднимаю на него глаза.
Ненависть и жестокость. Да, таким его лицо кажется намного реальнее. Именно эти чувства я могу вызывать в околдованной душе принца.
Чивори постарались на славу.
Я разбит, принц Тау погружен во второй круг чародейства, не менее мучительный и убийственный, чем базовые цепи. Надстройка довлеет над Тау, но не уменьшает вреда, причиненным моим заклятием.
— Я люблю тебя, — произносят мои губы. Я не в силах отпустить Тау, пусть даже теперь для него первый враг. Разве все не встало на свои места? Грустно.
Удар кулаком в лицо размазывает меня по полу.
— Презираю! Не смей кидать на меня тень своими гнусными притязаниями…
Слишком жестоко. Почему так? За что мне одному вся боль одинокой вселенной?… Я отказываюсь верить в происходящее, я просто в дурном сне.
— Не бросай меня! Умоляю! Я все стерплю, — я задрал подол своего балахона, — Хочешь, возьми меня. Представь, что я Ева… Я вытерплю все ради тебя.
— Ты не Ева, ты дерьмо! — заорал Тау и ударил меня ногой в лицо.
Я упал навзничь, отплевываясь кровью, заливающей горло. Он рассек мне губу, но это ерунда, пройдет через два часа. Гораздо больнее разбитое сердце и поломанная душа… Мои цепи нанесли больше вреда мне, их хозяину, и всему что меня составляло: уничтожили невинность, лишили сил, забрали любовь сестры, разбили веру в Архатей и магию, потворствовали убийству Юнгса.
Но, самое страшное, что тем не менее, я был счастлив…
Потеряв все, я приобрел четырнадцать дней любви и света — смысл для всего моео ничтожного существования. Я жил, недолго, как бабочка-однодневка, но я дышал полной грудью…