Но тщетно.
Природа острова осталась глуха к моим мольбам. Дом оставался все таким же пустым и бессмысленным в отсутствии Йохана. Все мои надежды и мечты о новой жизни, что начнется у нас, рушились на глазах. Нет! Они стали мертвым эмбрионом, что выкинула из себя пустая земля острова, улыбнувшись мне с презрением кривой улыбкой утреннего солнца, которое она отняла у меня, не дав толком насладиться. Как и Йохана.
Я упал на колени и впился руками в волосы, которые стремился выдрать с корнем, но вместо этого лишь орал все громче, переходя на сиплый хрип сорванного горла. Он медленно затихал, душа умирала. Йохана здесь не было, его не было, мое солнце погасло. Я захлебнулся в соленой бездне разливающейся пустоты. Действительной, необратимой пустоты.
* * *
Когда сумерки сгустились над холодной бескровной землей, я открыл дверь в смрадный и окутанный спиртовыми парами рыбацкий бар. Медленно переступил порог и вошел. Колокольчик за спиной отзвонил резью высокой тональности, закрывая за мной прошлое. В деревянной дыре с грубыми, едва отесанными, столами и такими же посетителями всегда было до смрадного накурено и душно. Как обычно многолюдно, чуть ли не вся работающая часть рыбацкой деревеньки. Я замер.
Нас с Йоханом местные жители не сильно жаловали, скорее, остерегались и считали чужаками. А наши отношения и образ жизни вызывали строгое отвращение у местных насквозь просоленных обитателей. Но сейчас повисла какая-то особая тишина. Я почувствовал кожей десятки глаз, устремленных на мою всклокоченную помятую фигуру. Не выпрямляя сутулую спину, я не спеша поднял взгляд и скользнул по людям. Привычного напряжения на лицах, испещренных солеными океанскими морщинами, не было. Наоборот, в их мертвых, выцветших, поблекших глазах я встретил молчаливую бездну понимания.
Я обреченно шумно выдохнул.
Вся здешняя публика была связана с океаном, каждый выходил в бескрайнюю водную пустыню почти каждый день. Они уже все знали, наверняка даже раньше меня, не желающего до последнего момента осознавать холодную очевидность произошедшего. И сейчас, глядя в лица людей, я нашел ответы на внутренние вопросы, которые нелепо смели еще возникать в моей голове. Остатки сомнений были развеяны. Безжалостно и резко, под стать реальности вокруг.
Во рту пересохло, а горло сжала удавка беспробудной тоски так, что и глотка было не сделать.
Я, не вполне сознавая своего движения, поплелся к барной стойке, тяжело переставляя ноги, опустился на круглый стул и, сжав руки в замке, молча уставился на салфетку с названием заведения, одиноко лежащую передо мной на столешнице. Пустая белизна не содержала мыслей для анализа.