Примерно о том же говорит и 5 2-летний учитель из Одессы М. Г. „Чем жизнь жестче, труднее, тем женщина меньше ценится, — говорит он. — Женщина в СССР — в большей степени жертва материальных обстоятельств, чем мужчина. Во время войны (имеется в виду Вторая мировая война. — М. П.) можно было получить женщину (женщину, а не проститутку) за краюху хлеба. Да и сегодня она дешевле в Советском Союзе, чем на Западе, ибо легче достается мужчине. Из-за этой дешевизны никто, кроме самых порядочных мужчин, не затрудняет себя раздумьем о том, чего она хочет в сексе. Большинство самцов удовлетворяет только самих себя”.
А вот мнение женщины. Юлия Б. преподавала в Москве иностранные языки. „Сколько я себя помню, мужчин всегда не хватало, — говорит она. — Мои подруги любыми средствами пытались удержать своего мужчину или захватить чужого. Эмоциональные требования, требования к качеству секса из-за этого были снижены до самого низкого уровня. Девяносто процентов мужчин в стране сексуально необразованны. Они попросту не знают того, что можно получить удовольствие, доставляя удовольствие другим. Женщина вынуждена позволять по отношению к себе все, ибо перед ней Дилемма: быть одной или с кем придется. Лучше с кем придется…”
В мире дешевой женщины” мужчина дает волю не лучшим своим качествам. Психологически он может себе позволить сколько угодно любовниц, может разбалтывать интимные подробности своих отношений с подругой, быть грубым и даже жестоким. Количество любовных связей, длинный список „побежденных” — гордость советского мужчины. Стремление „увеличить счет” лежит подчас в основе всего его сексуального поведения. Классическим образцом такого рода мужчины был талантливый, но весьма беспутный поэт Сергей Есенин (1895–1925). По воспоминаниям его друга, Есенин, желая самоутвердиться, кричал: „А у меня, может быть, три тысячи женщин было!” Друг, тоже литератор, ставил под сомнение эту цифру, после чего Есенин милостиво соглашался: „Ну ладно, пусть тридцать. Но не меньше…” Поэту, выходцу из деревни, достигшему в городе большой славы и больших денег, казалось, что раздутый список любовниц что-то еще прибавит к его престижу[143].
Есенинский „количественный” подход широко распространен и поныне. Страдают этой манией и простолюдины и интеллектуалы. Я знал в Москве несколько известных небесталанных писателей и ученых (в том числе академика с мировым именем), для которых охота на женщин составляла основной смысл жизни. Один ныне покойный прозаик, поднявшись в своей холостяцкой квартире поутру, тут же начинал думать о том, кого и как он уложит к вечеру в постель. Прозаик этот утверждал даже, что ни одна женщина во второй раз ему не интересна. Люди такой психологической конструкции (имя же им — легион) ни душевные, ни телесные достоинства „освоенной” женщины в расчет не принимают. Важен лишь конечный цифровой результат. Среди „охотников” существует даже своя терминология, в которой нет места ни слову „женщина”, ни, тем более, слову, "любовь”. Зато есть существительное „кадр” и глагол „кадрить”, что должно означать „соблазнять”, „завлекать”, „совращать”.