— Едешь, значит? — спросил он, исподлобья взглянув на меня.
— Еду, — ответил я и улыбнулся ему, желая вызвать его расположение. Как мне показалось, добрый он был человек, и глаза у него добрые, и лицо открытое, хотя и бледное, нездоровое. Поезд тронулся, и мы поехали. Мне даже приятно было присутствие этого незнакомца, ведь как-никак, а вдвоем лучше, чем одному. С тревогой и надеждой вглядывался я в лицо этого человека, и дурное в мыслях отбрасывал. Человек как человек, я его раньше не видел, он меня не видел, ничего предосудительного между нами не произошло.
Отъехав несколько полустанков, я почувствовал, что голоден. Ну как я мог один открыть узелок, достать хлеб, сыр и есть, когда рядом был еще человек? Как я мог не предложить ему? Неудобно как-то было. А поделиться с ним не хотелось, потому что мой хлеб был рассчитан на два дня. И в конце концов решился, подумал: «Не беда, если я и поделюсь с добрым человеком».
— А ты есть хочешь? — спросил я, как будто мог оказаться в то время человек, который отказался бы от еды.
— А что у тебя? — вопросом на вопрос ответил мой сосед.
— Хлеб и сыр, дядя.
И я развязал узелок. Как ни жаль было мне, но половину моего чурека с удовольствием поел дядя. И я хотел поговорить с ним, разговориться, посоветоваться.
— Я окончил школу. У меня аттестат есть, — говорю я, желая, чтоб он похвалил меня, сказал доброе напутствие.
— Да?! — промолвил он, но в этом я не уловил ни доброго, ни дурного.
— Еду в Двигательстрой… — Тогда горцы так называли нынешний Каспийск. — Хочу подыскать работу…
— Да?! — сказал он тем же безразличным тоном.
— Как вы думаете, найдется мне подходящая работа?
— А что ты умеешь делать? — вдруг заинтересовался он, и у меня на душе отлегло, стало светлее.
— У меня аттестат есть.
— Такой работы там нет. С аттестатом дома сидеть надо.
— Если подучиться, я кое-что смог бы…
— Да?!
— Да!
Вот и весь разговор. Так мы доехали до Махачкалы. Поезд замедлил ход, я хотел спрыгнуть, не доезжая до вокзала, но меня удержал этот человек:
— Ты что, голову хочешь разбить?
В этих словах я почувствовал заботу обо мне, благодарно взглянул на него и подумал: «Все-таки он добрый человек, обо мне беспокоится». А когда сошли на вокзале, он меня повел с собой и сдал, куда бы вы думали? — в железнодорожную милицию… Да, я был неискушен и опрометчив, не знал я людей да и не мог их знать, ибо с жизнью повстречался впервые.
— Товарищ начальник, этот вот гражданин ехал в товарном, — доложил он сидящему за столом человеку в форме и, довольный исполненным долгом, повернулся и вышел из кабинета. А товарищ начальник потребовал у меня документы и показал объявление на стене, где говорилось, что за проезд в товарном поезде — три года без суда и следствия.