.
До своей крайности отсекающее насилие Первой мировой войны дошло в Османской империи. Накануне войны османское правительство в целях обеспечения безопасности выслало из прибрежных районов 200 тысяч своих подданных — греков. Затем, весной 1915 года, оно начало депортацию турецкоподданных армян из Восточной Анатолии, ставшую первым этапом армянского геноцида[930]. Еще до войны комитет «Единение и прогресс» («Иттихад ве теракки»), взявший под контроль османское правительство, поднял вопрос о депортациях по этническому признаку. С 1909 года радикальное крыло этой политической организации обсуждало «окончательное решение армянского вопроса», подразумевавшее депортацию армян и достижение этнической однородности. В феврале 1914 года комитет провел секретные встречи, на которых была спланирована ликвидация «центров нетурецкого населения». В мае 1915 года, после того как русские отбили турецкое наступление первых месяцев войны, османское правительство издало временный закон, предоставлявший военачальникам право «в случае военной необходимости или подозрений в шпионаже или измене удалять жителей в индивидуальном либо массовом порядке из деревень и городов, с последующим поселением их в других областях». Опираясь на этот закон, турецкие офицеры начали высылку армян в концентрационные лагеря, учрежденные в сирийской пустыне. По дороге армян истребляли как армейские подразделения, так и курдские банды, а из тех, кто все же прибыл к месту назначения, значительная доля умерла в концлагерях[931].
Сами по себе депортации не были для Османской империи чем-то новым. Она практиковала их с XVI века. Но все предыдущие депортации имели целью более эффективное порабощение какой-то группы населения, а не ее уничтожение. Депортация армян в годы Первой мировой войны была масштабной военно-бюрократической операцией, задуманной как часть стратегии тотальной войны. Турецкие руководители опирались на этику полного истребления, которую почерпнули из прусской военной доктрины, и считали депортацию средством более эффективного истребления армян[932].
Принято полагать, что геноцид и насилие в целях массового уничтожения являются производными от идеологии, в особенности от таких утопических идеологий, как нацизм или советский коммунизм, претендующих на то, чтобы делать историю. Но, как указывает Изабель Халл, целые народы были уничтожены без каких-либо великих идеологических планов. Геноцид может быть «побочным продуктом обычных методов и организационной динамики военного времени, генерирующих „окончательные решения“ всех предполагаемых проблем». Исследовательница делает вывод, что «цели, „окончательные решения“, в реальности были обусловлены ожиданиями и привычками, проистекавшими от самих средств — от насилия — и от мер, принятых для осуществления насилия или контроля над насилием»