В правый бок танка Курлова настойчиво застучал железным затыльником приклада винтовки бегущий рядом красноармеец. Танк остановился, откинулся вперед верхний люк и высунулся стрелок-радиотелеграфист.
– Чего тебе? – не очень приветливо поинтересовался он.
– Там, по-над забором, – указывал рукой низкорослый красноармеец в наползающей на глаза глубокой каске, – пушка за деревом. Низенькая. Я вижу.
Из второго люка высунулся капитан Курлов и поднял к глазам бинокль.
– К орудию, – быстро скомандовал он и нырнул обратно в башню. Старший капрал, командир расчета польской противотанковой 37-мм пушки системы «Бофорс», из-за встречного света фар, даже в бинокль не увидел суету возле остановившегося русского танка. Он все тянул с приказом открыть огонь, считая свое орудие хорошо замаскированным и желая бить только наверняка. И просчитался. Первый же 45-мм осколочный снаряд, выпущенный с двухсот метров прямой наводкой, взорвался прямо на его пушечном щите, частично пробив его. Маленький, неправильной формы зазубренный осколок не снаряда, а самого щита легко рассек суконный мундир на уровне живота старшего капрала и непоправимо разворотил ему внутренности. Был убит наводчик и ранен подносчик снарядов. Остальных номеров слегка оглушило взрывной волной. Пока они приходили в себя, капитан Курлов успел выстрелить еще раз, не меняя наводку. Следующий снаряд опять взорвался от удара о щит, повредив осколками тормоз отката и еще несколько прижавшихся к земле перепуганных тел. Для наступающих советских танков эта артиллерийская позиция больше никакой опасности не представляла.
– А ты, глазастый, – похвалил низкорослого красноармейца высунувшийся из башенного люка капитан Курлов. – Молодец! Больше ничего опасного не видишь?
– Каски вижу за баррикадой, не разбежались паны. Все им неймется. А пушек больше не вижу. А глазастый я – потому как охотник. Из-под Читы.
– И ночью охотился?
– Не то, чтобы ночью, но в темноте приходилось, – ответил красноармеец.
Курлов еще раз внимательно осмотрелся в бинокль. Над слегка поврежденной баррикадой действительно кое-где темными прыщами торчали каски. Справа из-за забором, с территории артполка, периодически доносилась стрельба танковых сорокапяток, взрывы и ружейно-пулеметная трескотня. По рации капитан приказал командиру второго взвода, как только первый взвод начнет обстрел завала, проломить кирпичный забор в двух местах, въехать на территорию казарм и атаковать баррикаду с тыла. Пехоте вплотную следовать за танками.
Все получилось, как и задумывал Курлов. Когда три оставшиеся танка первого взвода и экипаж самого капитана открыли огонь по баррикаде – две машины второго взвода даже не разгоняясь, совершенно без усилий, только развернув пушки назад, подмяли под себя тонкий забор с колючей проволокой поверху и перемололи в щебень гусеницами и своим весом рухнувшие кирпичи. Беспрепятственно войдя во двор, танки развернули башни обратно, слаженно повернули влево, подождали подоспевшую пехоту и пошли вдоль забора параллельно улице. Остальные три танка, грозно скрежеща гусеницами, ползли следом. Вплотную за каждым, ощетинившись длинными игольчатыми штыками, шли красноармейцы.