Первый взвод прекратил стрельбу – Курлов высунулся с биноклем наружу – над осевшей баррикадой вражеские каски не наблюдались. Он махнул рукой, приказывая остальным экипажам наступать, и скомандовал «вперед» своему механику-водителю. Метрах в тридцати перед завалом, чтобы нельзя было докинуть гранату или бутылку с бензином, его четыре танка остановились. Справа за баррикадой виднелись высокие железные ворота, закрывающие въезд во двор казарм. С той стороны донеслось знакомое татаканье спаренных танковых пулеметов и винтовочная трескотня, чьи-то вопли и русский мат. Звонко рухнули наружу выдавленные изнутри запертые железные ворота. Показался выезжающий из пролома по ту сторону баррикады знакомый головастый силуэт Т-26-го. Можно преодолевать завал – защитники, кто не погиб, сбежали.
Из открытого окна казармы на третьем этаже со стороны захваченной гаубичной батареи вывесили белую простыню. Там загорелся свет и показался размахивающий еще одним белым лоскутом силуэт.
– Не стреляйте! – донеслось оттуда по-русски. И через время, – примите парламентеров!
С этой стороны казармы после отбитой контратаки и так никто не стрелял. Не начали и сейчас. Из открывшегося невысоко расположенного окна на первом этаже тоже помахали небольшим белым лоскутом, а потом спрыгнули наружу две фигуры. Коля Гурин по приказу Иванова развернул в их сторону бронемашину и осветил оставшейся фарой. Парламентеры остановились, не доходя метров двадцати, и опять помахали самодельным флажком. Майор Персов, связавшись по рации, велел Иванову взять с собой сопровождающего и сходить узнать: чего вельмишановные паны желают? Может, сдаться? Так мы примем. Свой экипаж Иванов оставил на месте, а с собой позвал вовремя подошедшего к бронемашине лейтенанта Карпенко.
– Подпоручик Чехович, – четко козырнул двумя пальцами сухощавый молодой офицер. Что-то невразумительно пропшекал его усатый сопровождающий, прислонивший к плечу саблю с привязанным белым лоскутом. Советские лейтенанты тоже представились, небрежно отдав честь.
– Пан полковник Пыркош, – с небольшим акцентом по-русски произнес подпоручик, – командир 27-го артиллерийского полка просит прекратить боевые действия и обсудить условия перемирия.
– А чего тут обсуждать, – нетерпеливо передернул плечами лейтенант Карпенко. – Сдавайтесь, панове. Обещайте сложить оружие и сдаться – и мы, конечно же, прекратим стрелять.
– Я не уполномочен говорить о сдаче, – покачал гордо поднятой головой бравый подпоручик. – Пан полковник просит вначале договориться о перемирии.