– Визьмы, що тоби трэба для пэрэвъязкы. И соби, и товарышам, якщо йим тэж потрибно.
– Дьженькуе бардзо, – поблагодарил поляк и, порывшись в груде амуниции, вытащил несколько перевязочных пакетов.
– Йижу та воду тэж визьмы. Скилькы трэба. Дозволяю, – добавил заботливый Колька. Правильно сказал командир: мы ж не фашисты германские.
Поляк вывернул содержимое чужого подобранного ранца на землю и загрузил доверху перевязочными пакетами, фляжками, консервами в жестяных банках и холщевыми мешочками. С трудом забросил набитый ранец за плечи и, слегка обнадеженный, что еще поживет, захромал к своим. У Кольки даже промелькнула мысль помочь раненому нести тяжелую ношу, но он ее от себя отогнал, как легкомысленную и чересчур милосердную. Война, однако. Мы хоть и не фашисты, но пусть паны поляки знают свое место. Не хрен было на нас нападать. Сдались бы, как прочие нормальные поляки уже два дня делают – были бы все живы и здоровы.
Пленные сели на дороге под присмотром пулеметов броневика, а Колька двинулся дальше – проверить не вставших. В смерти большинства сомневаться не приходилось – достаточно было только беглого взгляда. Не требовалось ни сапогом шпынять, ни пулю тратить. Если бы Колька до этого не насмотрелся вблизи на изуродованных смертью товарищей в броневике, он мог бы и не справиться со вновь подкатывающей к горлу тошнотой. Но приходилось держать марку, в том числе и перед панами. Нечего им знать, что это всего лишь его второй бой и вторые увиденные вблизи убитые.
Кто-то из солдат упал лицом вниз и на его спине виднелись выходные отверстия свинцовых картечин: страшные рваные раны, обрамленные клочьями мундира. Кто-то поймал картечину уже на излете, ослабевшую, пронзившую до этого тело товарища. У этих не было пробоин на спине, но неестественные позы: подломленные под себя руки или ноги, вывернутые шеи – однозначно не могли принадлежать живому человеку. Кого-то картечь опрокинула назад. Тут тоже все было ясно: небольшие аккуратные черные дырочки в промокших вокруг от крови мундирах. Кто в грудь получил, кто в живот, кто в лицо под каску.
А этот куда получил? Лежит себе спокойно лицом вниз, мундир на спине целый, ноги не вывернуты, левая рука согнута в локте и в нее уткнулась голова в каске, правой рукой винтовку держит. Сапогом его стукнуть? Или стрельнуть? Э! Да он никак дышит! Колька решил стрельнуть и клацнул переводчик огня в переднее положение. Зачем очередь? Одиночного хватит. «Труп», услышав остановившиеся над ним шаги и слабый металлический щелчок, все понял, повернулся и тоненько заголосил: