Следующим утром начался февраль. Я шла по присыпанным снегом неожиданно затихшим улицам, было раннее утро, воскресенье. Ни в один другой день в Москве не могло быть так тихо и снежно, как вот в такое воскресное утро. Никакой холодной слякоти и жидкого месива из грязи, только лед, солнце и чистая, ослепительная белизна. Такое утро у нас в Москве выдается раз за зиму. Я шла и вдыхала его, обжигаясь морозным воздухом. Фаина сказала бы, что именно так нужно дышать, чтобы наполнить кислородом префронтальную долю коры головного мозга. В моей доле было так же тихо и спокойно, как и вокруг.
Белым-бело. Я оставила детей с мамой. Фаина была категорически против, но я не хотела оставлять детей сестре. Я хотела, чтобы ей пришлось пойти к маме, чтобы им пришлось встретиться вновь, открыть друг другу двери, обменяться какими-нибудь фразами, придумать что-то, чтобы пережить неизбежное.
Жизнь никогда не останавливается, она всегда убегает вперед, оставляя нас, ошеломленных, позади. Ничто никогда не будет так, как раньше, даже если «никому не изменяться и не изменять».
– Что-то случилось, Лиза? – спросила мама, стоя в красивом домашнем костюме посреди прихожей с моей дочерью на руках. В ее глазах беспокойство. На ее руке больше на одно кольцо.
– Твой жених подарил? – спросила я в ответ, кивая на кольцо.
– Да, это мне Даня подарил.
– Красивое, – я улыбнулась. – Когда у вас свадьба?
– Ты придешь? – у мамы в глазах загорелась надежда.
– Ни за что не пропущу, что ты. Хоть я, может быть, и не понимаю, зачем вам жениться.
– Когда ты так говоришь, ты звучишь совсем как Файка. Неужели нужен какой-то повод? Не все же женятся, потому что они беременны!
Я вздрогнула, словно мама меня неожиданно кольнула в бок булавкой. И улыбка сползла с моего лица.
– Да. Ты права. Не все, – сухо ответила я. – Только я.
– Подожди, подожди, я не хотела…
– Я знаю, что не хотела. И я знаю, что заслужила. Все, что ты когда-либо говорила, все, что Фая говорила, – все это правильно и справедливо. Если бы я еще знала, как быть такой правильной и справедливой и делать именно то, что в моих интересах. И выходить замуж просто потому, что это любовь. А не по залету, из которого я потом старательно леплю эту самую любовь. А от нее штукатурка отваливается кусками.
– Лиза! Пойди ко мне сюда! – потребовала мама. Она положила Василису в коляску и силой притянула меня к себе. Нет, я не сопротивлялась, просто это было что-то новое – по крайней мере, для моей мамы. Она обняла меня на американский манер, как в бесконечных голливудских фильмах, где все проблемы можно решить, просто постояв несколько секунд обнявшись. Мы стояли так, и ровным счетом ничего не происходило, и все же каким-то образом мне стало легче. Как будто отпустили вожжи, и я смогла чуть затормозить и вдохнуть полной грудью.