Правда под суровым взглядом двух пар глаз тут же сделал серьезное выражение лица.
– Все по бабам шастаешь! – продолжать распекать Бутурлин. – Никакого сладу с тобой нет! Куда только отец твой смотрит, давно б женил, сразу бы остепенился!
Белов все это время стоял навытяжку, смотря поверх головы командира куда-то в зеленую листву огромного дуба, росшего на противоположном берегу. Лишь злой блеск глаз выдавал, что преображенец прекрасно слышал, что говорит подполковник.
– Это вы по себе судите, Александр Борисович? – усмехнулся Левшин, подходя вместе с конями.
Бутурлин повернулся с самым свирепым выражением лица, на которое был способен, и достаточно быстро и образно высказал все, что на тот момент думал о молодых офицерах и их моральном облике, после чего выдохнул. Друзья переглянулись, понимая, что командир все-таки нервничает. Значит, дело и впрямь серьезное.
– Тело-то где? – спросил Белов.
– Пойдем, – подполковник кивнул на едва заметную тропинку. – Остальные здесь! Саш, ты лошадей отдай, не пройдут они. Да не бойся, не украдут!
Левшин нехотя протянул поводья солдату, пробормотал: «Если что – три шкуры спущу!» и устремился вслед за преображенцами.
Тропинка вилась вдоль неровного берега, исчезая в кустах. Там, где она поворачивала и находился труп. Вокруг уже начали суетится мухи.
– Ну, что скажете? – Бутурлин мрачно посмотрел на обоих друзей.
Левшин слегка побледнел и судорожно выдохнул.
– Здесь кто до нас был? – спокойно поинтересовался Григорий, принюхиваясь.
– Мужики, что тело нашли, вот их рубахи, да я. Остальных не пустил, тебя ждал.
Рубахи, отданные Бутурлиным, воняли едким потом и табаком. Белов даже к носу подносить не стал, брезгливо отшвырнул их и подошел к телу. Женщина лежала на животе, рот был раскрыт в последнем крике, руки и ноги истерзаны, точно ее рвали собаки.
Странно, но крови почти не было, зато пахло начинающей подгнивать плотью. Зверь внутри заворчал и облизнулся. Белов мгновенно приструнил его, с удивлением заметив, что в последнее время это делать гораздо легче. Преображаться Григорий не стал, просто наклонился над умершей.
Теперь запахи стали отчетливее: смерть, разлагающаяся плоть, страх тех самых мужиков, которые нашли тело…
А еще пахло чем-то, смутно знакомым. Белов готов был поклясться, что совсем недавно уже встречал этот запах, но все не мог припомнить, где именно. Следуя за ним, он дошел до кустов, с досадой оглянулся и, все-таки преобразившись, юркнул в густые заросли.
Поломанные ветки, примятая зеленая поросль, словно недавно здесь тащили что-то тяжелое. Григорий уже не сомневался, что именно. Запах женского тела был очень силен, кое-где виднелись капли спекшейся крови.