Выскочив из кустов, Григорий заметил следы от колес телеги. Между ними трава была измазана кровью. Волк вновь заворчал, и Белову пришлось одернуть зверя.
В нос вновь ударил тот самый запах, изначально показавшийся знакомым. Вспомнить, откуда он, так и не удалось. Вздохнув, Григорий вновь преобразился и вышел из-за кустов к нетерпеливо прохаживающемуся командиру.
– Ну что? – обратился Бутурлин.
– Это не зверь.
– Уверен?
– А то вы сами не почуяли! – неуважительно хмыкнул преображенец.
– Не почуял, – Бутурлин говорил очень тихо и серьезно. – Никто, Гриша, кроме тебя, того зверя не чует.
Левшин нахмурился, а Белов возмущенно посмотрел на командира.
– Вы полагаете, что я выдумал все это? – возмутился Григорий, рык сам вырывался из груди, губы дрогнули, обнажая белоснежные зубы.
Оскал получился зверским. Даже Сашка вздрогнул и поспешил отойти на пару шагов.
– Тише! – одернул преображенца Александр Борисович. – Не кипятись! Думай я так, ты бы давно не по полям колокольчики собирал, а в крепости апостольной сидел, как государев преступник!
Белов упрямо сверкнул глазами, но промолчал, признавая правоту Бутурлина.
– Гриша, ты понимаешь, что происходит? – звериные глаза подполковника смотрели в упор. – Вон, даже Левшин решил, что это – зверь!
При этих словах кавалерист округлил глаза.
– Александр Борисович, вы хотите сказать, что я тоже оборачиваться начну?
– Сплюнь и перекрестись! – отмахнулся Бутурлин. – Еще тебя мне в полку не хватало! Я про тело… Ты ж подумал, что зверь, верно?
– Верно, – не стал отрицать Левшин.
– Саш, запаха зверя не было! – Григорий перебил друга. – Тело привезли на телеге и кинули! Причем сперва обескровили.
– А следы на руках и ногах?
– Грызли собаки, после смерти! Может пока на телеге лежало…
– Но подумают, Гриша, – зашептал подполковник, за лацканы мундира притянув к себе офицера. – Подумают на оборотней… или на нас.
– Александр Борисович, побойтесь Бога! – возмутился Григорий. – Вы же знаете, что мы никогда зверями не становимся! Да и не будет волк ноги-руки жевать! Он же в горло целится, а потом потроха выедает!
Левшин невольно вспомнил мертвого крестьянина под дубом и сглотнул, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Бутурлин криво усмехнулся.
– Я-то знаю, ты знаешь… а остальные? Приятель твой и тот решил, что зверь виновен! – Бутурлин мотнул головой в сторону измайловца и заговорил еще тише, – А ведь все к одному складывается… Заговор это, нутром чую, а доказательств у меня нет.
– Какой заговор? – похолодел Белов.
В памяти все еще были свежи прошлогодние экзекуции бывших статс-дам на площади у Апостольной крепости.