Настя понимала, что самое лучшее было промолчать на злобные выпады проигравшей соперницы. Но упоминание о Белове вкупе с последними известиями о Глаше вывело из себя. Ведьма зло сверкнула глазами:
– Увы, престарелые женихи закончились в момент вашего венчания! Уйдите с дороги!
Головина побледнела и судорожно открыла рот, точно рыба, выброшенная на берег. Воспользовавшись этим, Настя прошла к лестнице и уже начала подниматься, когда соперница все-таки пришла в себя.
– Белов все одно тебе верность хранить не станет! – статс-дама подскочила к лестнице. – Да он уже с девкой твоей горничной в казармах развлекается! Оно и понятно: что с такой как ты делать?
– Что? – Настя невольно застыла и посмотрела на статс-даму. – С Глашей?
– Откуда я знаю, Глаша это или Маша. Да только твоя это девка! Она давеча из комнат его выходила! – бросив торжествующий взгляд на растерявшуюся соперницу, Головина гордо повернулась и ушла.
Все еще держась за перилла, Настя медленно опустилась на ступеньку. В ушах шумело, а ноги стали точно ватные. В голове все еще звучал голос Головиной, переплетавшийся с суровым басом слуги.
«В казармах кувыркается…»
«В тягости она…»
«Настенька… милая…» – все перекрыл шепот Григория.
– Господи, да как же это? – прошептала девушка.
– Барыня, что с вами? – спускавшийся по лестнице лакей склонился над девушкой. – Вам плохо?
– Что? – Настя вдруг поняла, что сидит на ступенях дворцовой лестницы.
Правда, предназначенной для слуг, но все равно слухи могут пойти самые разные.
– Все в порядке! Делом займись! – девушка быстро встала, бросила строгий взгляд на слугу.
Тот обиженно поджал губы, поклонился и направился вниз, бормоча под нос что-то нелицеприятное о дерзких фрейлинах.
Настя еще постояла на ступенях, пока голова не престала кружиться, и направилась на службу.
Путь пролегал через караульную. Воспоминания о наглых притязаниях семеновцев и последующем гневе Елисаветы Петровны были еще свежи в памяти, и Настя вновь ощутила знакомое покалывания в пальцах. С каждым разом Сила приходила все легче и незаметнее для ведьмы. Девушка открыла дверь.
Вопреки регламенту, утвержденному еще Петром Великим, в офицерской караульной комнате никого не было. В любое другое время Настя изумилась, но сейчас, погруженная в свои переживания, лишь обрадовалась, что комната пуста. Облегченно выдохнув, Настя подхватила юбки и торопливо побежала во фрейлинскую.
– Настя, ты где пропадала? – Лизетта, позевывая, поднялась с кресла. Глаза у фрейлины покраснели, то ли плакала, то ли просто не спала всю ночь. – Я уж заждалась. Ты что такая бледная?