Белов чуть придержал зверя, успокаивая, а потом выпустил, как обычно спускают гончих со сворки. Волк прыгнул и помчался, стелясь над землей. Григорий не вмешивался. Преображенец прекрасно понимал, что после такого бега и ему, и волку будет худо, но все равно бежал, стремясь успеть.
Расчет отца был ясен: прими Настя постриг, пусть даже и насильственный, даже Елисавета Петровна не смогла бы пойти против церкви. Но на постриг, как и на венчание, нужно время… И потому волк бежал, несся, пружиня лапами по рыжеватому мху, серой тенью огибая стволы деревьев.
Григорий прекрасно помнил дорогу к скиту, куда сестра предпочла спрятаться от мира после того, как её жениха казнили по приказу императрицы Анны. К всеобщему удивлению, Петр Григорьевич решение дочери поддержал и с тех пор постоянно щедро одаривал монастырь.
Лучшего места, чтобы скрыть неугодную невесту от сына, и найти было нельзя. К тому же в скиту было несколько ведьм, это Белов знал наверняка – приезжая на редкие встречи с сестрой, происходившие по обыкновению за монастырскими воротами, преображенец чуял Силу. Правда там она была какой-то другой, враждебной, отталкивающей любого, кто приближался к высоким белоснежным стенам.
При мысли том, что Настя сейчас одна против всех, волк лишь скрежетал зубами и бежал еще быстрее, хотя силы и так были уже на пределе.
Зеленый мох. Кусты, сквозь которые то и дело приходилось продираться, стволы деревьев… В какой-то момент Белов окончательно потерял счет времени.
В голове гудело, а язык то и дело вываливался на плечо. Несколько раз Григорий влетал в болото, мох под лапами рвался, и только чудом волк избегал трясины.
Белов чувствовал, как при каждом вдохе горит его грудь, как болят ребра, как сбиваются в кровь лапы, но он все равно бежал и бежал. Запахи леса смешивались воедино, перед глазами то и дело плясали огненные блики, каждый вымах лапы давался с трудом.
Понимая, что зверь вот-вот упадет, Белову пришлось перейти на шаг. Волк шумно выдохнул и, пошатываясь, побрел в сторону монастыря, над которым все еще алел закат.
Пытаясь прогнать блики, плясавшие перед глазами, Григорий моргнул раз, другой… И вдруг понял, что огненные сполохи – отблески пламени, полыхавшего над верхушками сосен. Именно там находился скит.
Дыхание перехватило, а потом волк, позабыв про усталость, кинулся вперед, туда, где над лесом бушевал пожар.
Огонь то разгорался сильнее, то затухал, прячась за краем леса, чтобы через несколько секунд вновь взметнуться вверх.
Прижав уши, зверь несся, уже не разбирая дороги, понимая, что все равно опоздает, но все еще надеясь.