– Знаешь, отец – он таков, каков есть. Но он отчасти прав, – говорит он, снимая шапку и вытирая лоб.
– В чем? В том, что я ничего не сделал? Я отдал тебе деньги, на которые мы должны были вернуться в Варшаву. Я спас твою задницу, – подхожу я к нему на шаг.
– Нет, Миколай, я не об этом, – говорит он.
Он замолкает, как видно, горло у него узковато для того, что он собирается сказать. Для того, что он имеет в виду. Собаки лают еще громче. Небо над нами – как сталь. Он поднимает голову, чтобы не смотреть на меня, пока станет говорить.
– Помнишь те комиксы? С Карателем? Ты их читал, пока был маленьким.
– Что?
– Они у меня остались. Дома лежат. В подвале. Те, что потолще. Мега Марвел. Помнишь их, нет? – говорит он и снова открывает багажник.
Я разворачиваюсь в сторону дома, смотрю на него, словно на картинку-загадку. Словно на 3D-рисунок. Не могу сосредоточить взгляд.
– Каратель мстил, – говорю я.
– Не только, – отвечает Гжесь и закуривает.
Агата выходит из дома, становится в дверях.
– Она поехала к Ведьмаку! – кричит Гжесю.
– Юстина? – спрашиваю я.
– Зачем?! – кричит Гжесь.
Я быстро вбегаю в дом, не снимая обуви. В коридоре темно, единственный источник света находится в кухне. Выключатель не реагирует.
– Вбила себе в голову, что он знает о чем-то, – Агата кладет на стол тарелки, высыпает на них картошку, курятину в соусе. Гжесь садится, начинает есть, даже не сняв куртки.
– Что он ей не все сказал, когда она была у него в последний раз? Вот она упертая, – Гжесь смеется, качает головой. – Ты без нее просто помрешь, вот честно. – Он поворачивается ко мне с полным ртом еды и тычет пальцем в табурет.
– Поехали за ней, – говорю я.
– Спокойно, – отвечает Гжесь.
– Она у того цыгана была. Того, что приехал к «Подзамчью». И тот ей сказал, что Мацюсь к нему приходил, – Агата не ест, отпивает вместо этого глоток кофе. Гжесь возвращается к еде.
– Он ей ничего не сделает, просто замучает своими проповедями, – не пойму, говорит ли Гжесь мне или своей тарелке.
– Тогда я сам за ней поеду, – я иду к двери. Гжесь останавливает меня на пороге, хватает за куртку, тянет к стене рядом с дверью в подвал, хватает за плечи, прижимает.
– Пусти меня, нахуй, – говорю я.
– Ничего с ней не случится. У нас есть работа. Мы должны кое-что сделать. Успокойся, – говорит он.
– Ага, конечно, ничего не случится. Ты его видел. Слышал, что он говорил, – отзываюсь я, а Гжесь сжимает меня все сильнее.
– Поверь мне, – говорит.
И как раз тогда я поворачиваюсь и бью его в морду.
Хуже всего мы контролируем едва приобретенные рефлексы.