Обходишь помещение кругом. Тебя тошнит, а потому ты обходишь еще раз. Тебе кажется, что это продолжается часами. Кожа, рот, нос становятся сухими. Возможно, где-то на высоте твоего тела есть какая-то дыра, отверстие, яма, ведущая в туннель, в канал, на выход. Выход, которым выполз Бернат. Но чтобы выйти, тебе пришлось бы присесть. Обойти все помещение на четвереньках или на корточках. Пятнадцать на двадцать шагов превратится в полчаса или в час ползанья. И тогда ты окажешься на уровне тел. Вонь может привести к обезвоживанию от тошноты.
Кальт ничего об этом не знает, вспоминаешь ты слова ксендза. Как это – Кальт ничего об этом не знает? Это невозможно. Ты все поймешь, когда выйдешь. Ты должна попытаться. Пока что ты примерно составляешь себе карту этого помещения. В нем нет ничего, кроме тел. Кирпичные стены, глинобитный, твердый словно кость пол. Более всего разложившееся и воняющее тело в одном из углов. Скорее всего, это труп Марека Берната. В другом конце – еще два: ксендза Берната, который умер только-только, и второй, принадлежащий бывшему гангстеру, известному как Мацюсь. И все.
Ты пытаешься сделать это иначе, снять с себя куртку и одной рукой обвязать ее вокруг лица, хотя тут страшно холодно, куртка два раза падает на пол, но ты ее поднимаешь и пытаешься снова. И приседаешь, и протягиваешь к стене здоровую руку, и ползешь на коленях, люди на коленях доходят до святых мест, преодолевают сотни километров. Ты ведешь ладонью вдоль холодной стены. Словно это такая молитва.
Стена монолитна, пориста, холодна и грязна. Это помещение – подвал, думаешь ты, подвал так и не выстроенного дома. Из-под вони чувствуется запах старого дерева, мокрого, промерзшего цемента. Ты идешь дальше. Уже через несколько минут у тебя начинают болеть колени, но не настолько, чтобы ты забыла о боли в руке.
Стена монолитна, монолитна, монолитна. Ты поворачиваешь. Ты недалеко от тела Мацюся. Эти тела – словно острова мяса. Может, дыра еще ниже. Не на уровне твоих коленей, но еще ниже, на уровне щиколоток. Может, Бернат ее сам выцарапал. Может, как крот прорылся к поверхности.
Ты думаешь о том, что люди, которые были молодыми в семидесятых, говорят людям, которые были молодыми в девяностые: уже вас построили, вы ходите по линейке, вы рабы, умеете только таращиться в телефоны и телевизоры, и бояться, бояться, бояться завтра, бояться, что отберут у вас зарплату и вас не хватит на кредиты, идиоты, перед вами все еще есть какое-то завтра, у нас его не было, нам приходилось пробиваться сквозь бетон, разбивать о него кулаки и колени, и ноги, и пальцы, ежедневно. Завтра – у нас его никогда не было, в какой-то момент оно пришло само собой, а мы отдали его вам в подарок. И что вы с ним сделали? Сами посмотрите.