Гжесь сидит на диване. Он надел рубаху от костюма, кажется, в первый раз с того момента, как ехал на суд. На лице его – матовая полуулыбка того, кто только что сожрал горсть реланиума. Смотрит на двух маленьких бегающих объектов, что отскакивают от стен дома, словно шарик флиппера. Эти объекты, оба беловолосые, – двое мальчишек, его дети. Только через пару секунд я понимаю, что происходит. Один гоняется за другим с пластиковым световым мечом в руке и орет. Второй орет еще громче, убегая.
Оба выглядят как уменьшенная версия Гжеся с турбоподдувом.
– Пойдем домой? Агата делает обед, – говорит отец.
– Сейчас, – говорит Гжесь, глядя на одного из своих сыновей, а тот, со световым мечом, падает на пол, но тут же встает.
– Хватит, Борис, хватит уже, – он поднимает мальчишку, которому где-то года четыре, берет его на руки.
– Папа, я лыцаль, – говорит Борис.
– Кайтек, иди сюда. Иди, – Гжесь ловит второго мальчишку за руку. Сажает их подле себя, на диване. Делает глубокий, очень глубокий вдох.
Мальчишки только теперь замечают, что мы пришли. А я только теперь замечаю, что в углу комнаты стоит Камила, будто тихая тень, с легкой и ласковой полуулыбкой, с чашкой чая в руке, из которой она делает новые и новые глотки.
– Привет, – здороваюсь я.
– Привет, – отвечает она, протягивая руку и делая шаг вперед; когда она перехватывает чашку одной рукой, на пол выплескивается немного чая.
Отец кашляет в кулак.
– Вся семья в сборе. Вся семья, – повторяет как заклинание.
Камила становится рядом. Со странной печалью смотрит на детей, которые изо всех сил прижимаются к Гжесю. Я не могу совладать с удивлением: они оба и правда как клоны Гжеся.
– Я должна ехать. Приеду за ними через неделю, – говорит она тихо.
– А в чем проблема часок подождать? Ну что ты? Не проблема ведь. Голодной уедешь? – спрашивает отец.
Камила вздыхает. Отец кладет ей руку на спину, я вижу, что она хотела бы отодвинуться, но что-то приказывает ей стоять на месте. Может, это все из-за света.
– Гусь. Агата испекла гуся. Помнишь, как она хорошо пекла гусей? Помнишь, Камила, как ты ими объедалась? – смеется он.
– Я Миколай, помните меня? – спрашиваю сыновей Гжеся.
Те качают головами.
– Это ваш дядя. Это ваш дядя, малышня. Королевичи мои, королевичи любимые, – говорит Гжесь и целует Бориса, старшего, сильно, в голову.
– Ой, папочка, ты цалапаешься, – отвечает мальчик.
– Я очень рада, что вам удалось из всего этого выпутаться. Вы ужасно натерпелись, – говорит Камила.
– Что было, то прошло, – Гжесь отмахивается. Встает, отряхивает штаны. Смотрит на Камилу со спокойной полуулыбкой.