– Отец нашел ее и велел отдать тебе, – говорит Гжесь.
Тетрадь толстая, словно напитанная водой, но когда я открываю ее, то все понимаю; это из-за вклеенных в нее, перепечатанных на машинке листов. Да, это та самая тетрадь, та самая, которую читала Дарья. С моими первыми рассказами.
– Он ее не сжег? Я был уверен, что – все, – говорю. Пробегаю пальцами даже не по буквам, по пятнам, полосам, надорванным уголкам, пятнам клея. Тетрадь мятая, старая, воняет грязным подвалом, но – держится, не распадается.
– А зачем бы ему ее сжигать? – спрашивает Гжесь.
– Я был уверен, что он так и поступит.
– Что это? – спрашивает Каська.
– Мои рассказы. Они нравились Дарье.
– Дашь почитать?
– Никогда в жизни, – качаю я головой.
Потом начинаю читать и сразу смеюсь.
«Он проснулся в номере отеля, не знал, где находится. Знал только, что девушка – мертва. Перевернул тело на другой бок и увидел ее лицо, пустое, без выражения, как лицо фарфоровой куклы».
Невероятно, что через два года я написал «Черную, холодную воду». Наверняка кто-то мне ее надиктовал, потому что в сравнении с этим тот текст вполне неплох.
– Отец любит их почитать время от времени, – говорит Гжесь.
– И какой ему нравится больше всего?
– Не знаю, спросишь его сам, – отвечает он.
Я держу тетрадь в руках. Открываю Каське дверь и иду в сторону дома. Останавливаюсь еще на миг, оглядываюсь и вижу их в окне, Гжеся и Камилу – две неподвижные, глядящие друг на друга невыразительные фигуры. Достаточно просто отойти на пару шагов, чтобы принять их просто за пятна на стекле.
– Пойдемте же! – кричит сквозь открытое окно кухни Агата.
Юстина / Ты важен, словно я. Ты красива, словно я. Я отважна, словно вы
Это не имеет особого значения. То, как мы выглядим. То, кто мы такие. Что мы думаем. Все идет по кругу. Только это важно. По кругу, по кругу и по кругу. Я сжимаю в руке каучуковый мячик, размером с теннисный. Сильнее. Слабее. Сильнее. Это реабилитация. Сжимаю этот ебаный мячик с утра до вечера. Потом бросаю его в стену, а он снова возвращается мне в руку. Будут слегка болеть мышцы, срастаться кость.
Сжимай, Юстина. Работай, девушка.
Сжимай руку в кулак, а потом – расслабляй, а потом снова.
– Все нормально? – спрашивает Он.
Я отважна, словно вы.
– Все нормально? – спрашивает Он снова.
Ты его не видишь, Он позади, но ты знаешь, Он сидит в кресле и читает газету. С ногой, заложенной на ногу. Ему не хватает только сигары. Он не может курить, потому что у него вживленный би-пасс. Он носит очки в золотой оправе. Он ужасен.
Вчера ночью я сказала, что Он выглядит как все то, что привело эту страну к краху.