Но ничего не поделаешь. Со временем они тоже все поймут. И они, и все остальные. Что, как бы странно все это ни выглядело в их глазах, это он был тем, на чьей стороне правда.
Если бы все было так просто… Он чувствовал себя так, словно бросился в пропасть с завязанными глазами, не зная, как далеко он будет падать и где приземлится.
Наручники лежали у него в правом кармане пиджака. Единственное, что ему нужно было сделать, — это достать их и попросить Муландера вытянуть вперед руки. Может быть, все произойдет быстро и без всякой драмы и к тому же закончится всего за несколько секунд. Если подумать, Муландер не заинтересован в том, чтобы устраивать сцены. Наверное, даже не понадобятся наручники, нужно просто поговорить с ним, положив руку на плечо коллеги.
— Ингвар, — сказал он наконец, нарушая молчание.
А дальше все произошло в совершенно неправильном порядке.
Первое, что пришло ему в голову, было осознание того, насколько ошибочными были его предположения. А через несколько секунд появилась боль, которая распространилась по телу, изначально появившись в солнечном сплетении. Только тогда, когда он согнулся от боли, держась руками за живот, он понял, что Муландер ударил его со всей силы и теперь собирался встать и сесть за руль фургона.
Боль пронзила его изнутри, когда он поспешил к кабине водителя, а затем словно сторонний наблюдатель увидел, как выпрыгнул из-за края и упал.
Не совсем понимая, как это произошло, он ухватился за ногу Муландера и, как будто это был его спасательный круг, стал держаться за нее, пытаясь вытащить коллегу из кабины водителя, несмотря на все пинки, которые получал по рукам и лицу. В это же время дверь машины ударила его по голове, снова и снова, как будто жила своей жизнью и была на стороне Муландера.
Конечно, ему нужно было сдаться и отпустить ногу. Особенно принимая во внимание все, ради чего ему еще предстояло жить. Все, что действительно имело значение. Но он не мог. Несмотря на удары, которые оставляли все более глубокие раны у него на лбу, несмотря на кровь, которая текла ему прямо в глаза. Он уже плохо видел, что происходит, и мог только продолжать удерживать коллегу.
Может быть, потому, что боль не усилилась, а будто притупилась. Как будто его тело собиралось отключить все ненужные сейчас функции, абстрагироваться от всего шума и замкнуться в осознании того, что если он выпустит из рук ногу Муландера, то будет продолжать падать и потеряет вообще все.
Он мог расслышать отдаленные крики помощников Ингвара. Пытался ли он заглушить их своим криком или это была попытка собрать воедино последние силы — этого он не узнает уже никогда. Но внезапно наступила тишина, и он услышал собственный безумный крик, больше похожий на рев, и вскоре увидел Муландера, лежащего прямо на асфальте перед ним.