— Позволь мне прочитать тебе один, — попросил он.
— Мне выбрать? — спросила я.
— Нет, давай я сам.
Мы лежали на ковре перед камином, уютно устроившись на пуховых подушках и одеяле, свет огня отражался на потолке над нами.
— Вот это, — сказал он и прочитал одно из самых ее экспрессивных стихотворений, «Безумные ночи».
Безумные ночи
Когда с тобой я
Богатства дороже
Мне близость твоя…
Я засмеялась и крепко его обняла, наслаждаясь духом стихотворения, задором и эмоциями, которые он вложил в свое прочтение. Мы шутили о том, что у нас будет своя безумная ночь, и наша страсть не давала нам спать так долго, что мы проспали завтрак и отправились кататься на лыжах только к полудню.
По дороге домой мы остановились на блошином рынке в Лонг-Брук, желая купить что-нибудь на память об этих выходных и нашей безумной ночи. Я подумала, что это должно быть что-то для нас обоих, но, едва увидев этот стол — старый поцарапанный клен, скрепленный деревянными шпильками, Гриффин сказал, что у меня должен быть такой.
— Для твоей студии, — уточнил он. — Чтобы ты могла проводить весь день за работой и думать обо мне.
— Я всегда думаю о тебе, — ответила я.
— Но это совсем другое, — возразил он, обнимая меня за плечи. — На этом столе будут храниться твои материалы для работы. Твои коробочки.
— Панно-витрины, — поправила я.
— Верно, — усмехнувшись, согласился он. И этот смешок послужил мне сигналом, что все вот-вот изменится. — Панно-витрины, прости. Похоже на то, что делают дети на уроках рисования. В любом случае, на этом столе будут лежать все странные вещицы, которые ты собираешь. Он будет поддерживать их и оберегать, как я делаю это для тебя.
— Ну, мы делаем это друг для друга, — сказала я, хотя и не знала, точно ли он говорил о деньгах — у него их определенно было больше, чем у меня, но я продавала свои произведения, зарабатывала на жизнь.
— Не притворяйся, будто мы на равных, — возразил Гриффин. Мы стояли у кассы, он держал кредитку наготове.
— В какой части? — спросила я.
— Поддержка, — ответил он. — Я даю тебе все, что у меня есть.
— А я этого для тебя не делаю?
— Ты могла бы быть более чуткой, — заявил он, сжав зубы. Его глаза потемнели. Понимая, что у меня есть выбор — например, можно было бы поспорить с ним по поводу его утверждения, постоять за себя и объяснить, что тяжело быть чутким по отношению к тому, кто так быстро слетает с катушек, я вместо этого взяла его за руку, сжала ее и заставила себя улыбнуться. Образно говоря, решила поверить, что эти выходные стали новым началом.
Я старалась не думать о Нейте, добродушном уравновешенном Нейте, муже, которого я совсем не ценила и бросила. Убеждала себя, что Гриффин пережил тяжелое детство, через многое прошел в браке с Марго, и мне следует быть терпеливой, пока он учится любить меня. Да, я стремилась стать святой нового века.