— Убери меня от нее, Бен, — велел Гриффин.
— Кажется, ей есть что тебе сказать, — ответил Бен. — Так что придется послушать.
— Тюрьма, — сказала я Гриффину тихим голосом. — Интересно, какой она будет для тебя. Надеюсь, когда тебя сегодня закроют в камере, ты подумаешь о том, что я сказала тебе там, на лужайке. И надеюсь, ты навсегда запомнишь тот момент, когда все изменилось. И я надеюсь, что, когда закроешь глаза, ты увидишь нас. Меня, Эллен, Марни, Спенсер, всех нас. Вот мое пожелание тебе, Гриффин.
Затем я кивнула Бену, давая понять, что закончила. Он открыл дверь своей полицейской машины и запер Гриффина на заднем сиденье.
Другие офицеры окружили Форда, Александра, Эмили и Локвудов. Конор направился ко мне с Гвен и Чарли. Женщина-парамедик подошла к нам, присела рядом с детьми и тихо спрашивала их, не пострадали ли они.
— Я хочу, чтобы тебя тоже осмотрели, — сказал мне Конор.
— А что с детьми?
— Я отвезу их в больницу «Шорлайн Дженерал». И мы позвоним их тете Лидии, — ответил он. — Она встретит нас там. Она еще даже не знает о Чарли. Тебе не нужно беспокоиться, Клэр. Теперь она — их опекун. Она к этому готова.
— Надеюсь на это, — произнесла я, подумав обо всем, что они потеряли, о том, с чем им предстояло столкнуться. Затем я вдруг вспомнила о Джеки, о том, как она поддерживала меня, была рядом со мной, и как я причинила ей боль, так долго скрываясь. — Джеки звонила тебе? — спросила я. — Сказала, что я пошла сюда?
— Да, они обе постарались, — ответил Конор. — Джеки и еще одна твоя подруга.
— Что, прости?
— Спенсер Грэхэм Фенвик, — пояснил Конор. — Она вкратце рассказала мне о Гриффине и попросила меня приглядеть за тобой. Она боялась, что он предпримет ещё одну попытку.
— Это заслуга Спенсер, — согласилась я. — Без нее не было бы справедливости. Она привела меня к разгадке, почему он все это сделал.
Я закрыла глаза, думая о женской солидарности: обо всех нас, кто пострадал от жестокости Гриффина. Отдельно пришли мысли о Спенсер. Я знала, что ее ждет важная работа, что ей предстоит покинуть Чарльстаун, но надеялась, что она останется хотя бы ненадолго. Нам еще столько нужно было обсудить. Мне хотелось узнать все, что она знала о монстрах — мужчинах, подобных Гриффину. Я надеялась, что, может быть, смогу как-то помочь. Правосудие было отдельным видом искусства, проливающим свет на тени, сложным, но в конечном счете настолько простым, насколько это возможно. Оно обеспечивало равновесие, исправляло ошибки. Помогало женщинам понять, что их жизненный опыт, каким бы ужасным он ни был, добавлял им столько преимущества, что они сами становились супергероями.