Но генерал без армии сумел меня удивить. Яков Александрович, неплохо зная своих офицеров, да и солдат, сумел достаточно быстро отыскать сторонников заключения мира с большевиками. То, что что война проиграна, понимали все. Оставаться под большевиками не хотелось, равно как и эмигрировать, потому что в Европах и Америках никто не обрадуется появлению новых беженцев из России. Мало у кого скоплен хоть какой-нибудь капитал в фунтах, или во франках, не говоря уже о золотых рублях, а деньги Деникина и Врангеля, не стоили той бумаги, на которой отпечатаны. Даже крестьяне предпочитали, чтобы с ними рассчитывались в советских деньзнаках, считая бумажки с серпом и молотом надежнее, нежели с двуглавыми орлами. Инженеры, и ученые, еще надеялись как-то пристроиться, а остальные? Не только генерал Слащев мог предугадывать судьбу русских в чужих краях. Ну, никак офицерам не хотелось подаваться в грузчики или таксисты, интеллигенции — в кухонные рабочие, женщинам — в горничные или кухарки.
Смещение с должности Врангеля, арест наиболее одиозных фигур вроде Кутепова, Туркула и Татищева прошел без сучка и задоринки. Два батальона «марковцев» окружили ставку Главковерха, разоружили охрану, а потом задержали весь штабной генералитет. Врангелю и прочим позволили собрать вещи, а потом отконвоировали на пароход «Константин», стоявший на погрузке. Трюмы у судна забиты зерном, а сам он собирался в Марсель, каюты есть, чего бы заодно не отвезти во Францию генералов?
Слащев объявил полуостров Крымской республикой, себя диктатором, заявив, что берет единоличное управление на пять лет, а потом в республике пройдут демократические выборы президента и депутатов Законодательного собрания. В будущем власть будет поделена на исполнительную, законодательную и судебную, но это потом, через пять лет. Покамест, диктатор сформирует правительство, в котором представлены разные партии, от монархистов до меньшевиков, а также выходцы из национальных меньшинств.
Первой задачей правительства станет заключение мира с большевиками и международное признание Крымской республики, а дальше, года через три года — экономическое процветание.
После такого заявления охренели все. И те, кто считал себя «непримиримыми», готовыми биться с большевиками до последнего патрона, а потом лечь где-нибудь на Перекопе, или в Джанкое, и те, кто, полагал, что уход из России — дело временное, а скоро белое воинство вернется и разобьет красную гидру, и даже те, кто давным-давно упаковал чемоданы и через друзей-знакомых искал место и службу в далекой Франции.