Но хотя бы еду принёс, и на том спасибо.
— Тилли, ты слишком сердишься на него, — строго произнесла Кейтилин, сложив руки на груди. Только сейчас Тилли услышала, как от неё пахнет свежими огурцами и зеленью. — Между прочим, Имбирь не такой плохой, как ты о нём думаешь!
— А где этот хороший сейчас? — проворчала Тилли, вставая и оглядываясь по сторонам. В темноте нельзя было рассмотреть как следует, но девочка ясно увидела светлое пятно, лежащее неподалеку от них. Что это, еда?..
— Сказал, что будет ждать времени, когда нам можно будет выползать и идти дальше, — пожала плечами Кейтилин. — Имбирь говорит, там сейчас весь лес на ушах. Вроде из-за нас какие-то твари подрались, поэтому всё неспокойно…
— Ух, ну кто бы сомневался, — вздрогнула Тилли. Да уж, она прекрасно представляла, как сильно на них должны были обозлиться спригганы и фир-дарриги. В таком случае, конечно, лучше пересидеть… — Дай пожрать, а. С голоду помираю!
Кейтилин фыркнула (по всей видимости, выражая свое недовольство словами Тилли: ну конечно же «поесть», а не «пожрать», фи!), но, тем не менее, указала подруге на светлое пятно в стороне. Когда Тилли к нему подползла, оно оказалось мешочком: достаточно глубоким, чтобы в него поместился паек на несколько дней, но не таким большим, как корзинка Кейтилин. В нем лежали хлеб, свекла, фасоль, сыр, яблоки и два пучка зелени. Тилли на мгновение даже перестала дышать: такого запаса еды вполне хватит, чтобы выйти из леса и дойти до столицы! Конечно, его не так много, как было у Кейтилин, но что теперь поделаешь…
Отломав себе кусочек сыра и хлеба, Тилли села и вытянула ноги. Она собиралась откусывать по чуть-чуть, чтобы растянуть удовольствие: всё равно они теперь неизвестно когда отсюда выберутся, а заняться ничем другим они не могут. Эх, были бы у неё с собой хоть костяшки!.. Но Кейтилин вряд ли знает, как в них играть, а в темноте такое не объяснишь. Нужно показывать.
Задумавшись над этим, Тилли начала жевать кусочек сыра. Она не сразу поняла, что здесь не так, но постепенно её лицо вытягивалось, а горло инстинктивно выталкивало несъедобную еду наружу.
Всё ясно. Вот чем засранец отплатил им за доброту.
— Что такое? — растерянно спросила Кейтилин, когда вдруг посеревшая Тилли прикрыла рот руками и с несъедобными звуками начала выплевывать прожеванный сыр на пол. — Тилли, что с тобой?..
Тилли, давясь, замахала руками, чтобы Кейтилин её сейчас не трогала. Она ощущала отвратительный привкус рвоты, хотя её совсем не тошнило, и голова начала болеть ещё сильнее. Проклятье! Ну, Имбирь, ублюдок, он у неё получит, когда вернётся! Сволочь!