— Да понял… А княгиню Куракину он смотрел?
Старшая дочь князя, Аксинья, выданная замуж за князя Василия Куракина, уж год как вдовствовала. Здоровья она была слабого и старалась почаще бывать у матери — та и пожалеет, и приласкает.
Чекмай вздохнул.
— Смотрел он ее… Ничего утешительного сказать не мог.
Вздохнул и Гаврила. Он в отрочестве не раз видел княжну, и она ему очень нравилась.
Сейчас она жила в светлицах с младшими сестрами и с княжной Вассой; порой Гаврила, поднимаясь или спускаясь по лестнице, слышал сверху девичий смех или песни. И очень он хотел, чтобы княгиня позволила девицам не только на гульбище рукодельничать, а спускаться в сад. Хоть бы полюбоваться на них, что ли…
Весна не давала ему покоя.
— Так, может, я добегу до Сретенской обители?
— Не добежишь.
Чекмай видел — воспитанник рвется в бой. Хуже того — он и сам в бой рвался.
Изучив здоровенную кучу столбцов, они выписали еще кое-какие полезные имена с пометками. И потом Чекмай сказал:
— Ладно уж, сходи, Гаврюшка, прогуляйся. У меня уж в глазах рябит — и у тебя, поди, тоже. Я — к князю, а ты пройдись, мать навести, на девок полюбуйся. Весна же, девки норовят со дворов выбежать, на лавочках у калиток посидеть. За зиму в светлицах дородства нажили, заневестились, заскучали — ну? Ступай!
И замахнулся на воспитанника гусиным пером.
Гаврила расхохотался и выскочил за дверь.
К матери сходить, конечно, следовало. Сестриц увидеть, младшего братца. Узнать, что слышно насчет свадеб. Но пошел Гаврила не в Зарядье, а вовсе в другую сторону — к Сретенской обители. Зачем, для чего? А ноги сами понесли.
Видимо, Чекмай, поднимаясь по узкой лестнице в княжью опочивальню, что-то на расстоянии учуял. И снова подумал о том, что как-то не так воспитал Гаврилу. Тот был при нем добрых двенадцать лет, попал к Чекмаю отроком, ныне — статный молодец, на которого девки заглядываются. Но повторить нрав и хватку Чекмая он не может — то ли порода иная, то ли воспитатель не справился.
Гаврила был мягок и, как полагал Чекмай, умом недалек; какой умишко Бог дал, с таким и живет. В пору Смуты и последовавших за ней событий не до того было, чтобы ему учителей нанимать. Сам-то Чекмай учился вместе с князем. И отсутствие знаний в Гаврилиной голове порой его сильно беспокоило. Хотя — много ли надобно знаний, чтобы мирно жить с женой, заниматься хозяйством да служить в приказе?
Отворяя дверь в опочивальню, Чекмай принял решение: не связывать с Гаврилой никаких особых замыслов, а женить детинушку, пока совсем не одичал, как сам Чекмай, и радоваться всякому прибавлению в его семействе.