— А сшей!
— Летом девке из хорошего дома не босиком же бегать. А я им по мерке сошью. Ты их приведи, мерку снимем — такие ичедыги будут, все соседки от зависти околеют!
Рябиновый квасок был хорош, да кувшин скоро опустошили. И Гаврила откланялся.
Когда он рассказал матери про безумие Марьи Вострой да про ворожбу — Настасья чуть в пляс не пустилась. Теперь у нее в руках было сильное оружие против Авдотьи.
— Никишку спасать надобно! Можешь поскорее забрать его на княжий двор? Хоть на конюшню, воду таскать, хоть на поварню!
— Он грамоте знает. Я потолкую с Чекмаем — может, дать его княжичу Ивану в товарищи? И пусть вместе учатся?
— А потолкуй!
Настасья ни за что бы не призналась себе, что завидует Авдотье. Ее, Настасью, смолоду отдали за Михайлу Деревнина, и жила бы она с ним тихо-мирно, детей бы рожала. Гаврюшей сразу после свадьбы забрюхатела, потом скинула дитя, долго не могла понести, потом родилась Дарьюшка, а когда ходила брюхата Аксиньюшкой, муж за крестинным столом отравился неведомо чем. Все гости животами маялись, но исцелились, а он помер. Дальнейшая жизнь Настасьи была уныла — строгий свекор никуда не пускал, очень за ней следил, и она замкнулась в себе, что свекор скажет — то и делала. Какое-то невероятное равнодушие овладело ею. В Вологде стало как-то полегче, а потом ее полюбил Митя — за Митю и пошла. Авдотья же полюбила Никиту Вострого — и позволила себе любить! И сына родила от любимого. И греха ведь не побоялась!
Настасья знала, что Авдотья в бабьей своей жизни хлебнула горюшка, но ведь было и то, чего Настасье уже вовек не достанется. И это все более злило Настасью.
Несколько дней спустя прибежал Гаврила, сказал — Чекмай обо всем сговорился. Настасья, проводив сына, радостно пошла воевать с Авдотьей.
Крик был — на все Зарядье. Настасья не хотела совсем уж опозорить Авдотью, обвинив ее в рождении приблудного дитяти, и называла скверной матерью, что водит сына к каким-то старухам, промышляющим ворожбой, что приучает его к тем старухам, что старухи ее с Никишкой прикармливают, а она, Настасья, знает, что ворожейки только и ищут — кому бы, находясь при смерти, передать свой бесовский дар. Авдотье и ответить было нечего. Сперва она отбивалась, потом разрыдалась. Кончилось тем, что ей пришлось собрать Никишку, чтобы Гаврила отвел его на княжий двор и определил в услужение к князю.
Никишка был этим сильно огорчен. Он сдружился с Матюшкой и с Матюшкиными товарищами, тайно к ним бегал, притворяясь, будто непременно хочет сходить в церковь или на Торг — вдруг матери нужно что-то с Торга принести. А теперь дружба с бойким парнишкой кончилась…