Поначалу так оно и было. Вторую премьеру – по розовской пьесе «В поисках радости» – я еще видел на сцене филиала МХАТа. Но после третьей – это была пьеса «Никто» одного из столпов итальянского неореализма, Эдуардо де Филиппо, в постановке Анатолия Эфроса – в благородном семействе разыгрался скандал.
И «Вечно живые», и «В поисках радости» ни по форме, ни по содержанию раздражения у опекунов пока не вызывали; когда же на святых подмостках МХАТа появились «модерновые» декорации Левы Збарского и разнесся слух, что этот то ли Феликс, то ли Лев – художник-абстракционист, послышались голоса недовольства.
По афише Феликс, а в жизни Лев, Збарский заслужил кличку абстракциониста тем, как он расписывал задник сцены. Ему понадобились цветовые пятна. Для скорости дела, а может, и для эпатажа, к которому Феликс Лев Эрих Мария Збарский, как мы его называли, всегда был склонен, он обулся в старые ботинки, налил в тазы разных красок, расстелил задник по полу, а потом влезал в нужный таз и прыгал по заднику, оставляя следы краски, чем и привел в ужас декораторов мхатовских мастерских, привыкших тщательно прописывать каждый листик на фонах задника. Шел 1958 год, и к условному оформлению МХАТ далеко не был готов. Поползли слухи о «левачестве» подопечных. А тут еще пьеска сомнительная. Второй акт на том свете происходит. Финал вообще безысходный. Не устроило опекунов многое и в режиссуре, и в игре артистов. Не могли смириться с тем, например, что Олег Ефремов, игравший роль простолюдина Винченцо, позволял себе – это на сцене МХАТа! – сидеть в трусах и мять бумажку перед тем, как пойти в сортир…
Разыгрался скандал, в результате которого «Современник» отпочковался от альма-матер, и начались его годы странствий по площадкам столицы. Они продолжались четыре года, пока в 1961-м Театр-студия не получил здание в центре Москвы, на площади Маяковского. Для нас это стало волшебным праздником. После клуба «Правды», после ДК железнодорожников, после площадки Летнего сада им. Баумана, после других чужих залов – Театра-студии киноактера, Театра им. Пушкина, концертного зала гостиницы «Советская» – получить крышу над головой, свой дом, где можно репетировать, разместиться по грим-уборным, расположить все цеха, свой дом, где у каждого наконец будет собственное место… Правда, мы знали, что пристанище временное, оно было обречено на снос по плану реконструкции площади Маяковского, и на торжественном новоселье А. Ширвиндт, поздравляя нас, сострил: «Наконец-то “Современник” получил свое здание… сносное!»