Обращаясь же к его стихам, которые почти никогда не читаю с эстрады, перечитывая их, – как правило, в самые раздрызганные дни моей жизни – и стараясь постичь смысл его прозы и писем, я пришел к выводу (который, впрочем, ни для кого не обязателен): Есенин, может быть, самый мрачный поэт России. Не трагический, нет, – это совсем другое. В трагедии, во всяком случае, если понимать ее по Шекспиру, обязателен контраст мрачного и светлого: через шута Йорика и звон бубенчиков на его колпаке. Катарсис… Оттого, по-моему, даже Лермонтов, этот, по выражению Мандельштама, «мучитель наш», трагичен, однако не мрачен. У него есть, к примеру, «Тамбовская казначейша», а больше примеров и не надо. Лермонтов «искал бури». Искал! А Есенин почти сразу, может быть, еще неосознанно, начал торопить смерть – а тем самым, возможно, и бессмертие? Вот он-то именно мрачен. Мрачен изначально. Тема его: «на рукаве своем повешусь», «тут такая тоска, повеситься охота». И в стихах, и в письмах – беспрерывно. Есенинские световые контрасты выполнены акварелью, а не маслом – так мне всегда казалось, – и главенствует мрачная безысходность.
Между прочим, мрачность не исключает любви к Природе, Женщине, Родине, Искусству. Мрачность – это внутренний больной нерв, о котором долго не догадываются окружающие, мало того, поначалу не знает и сам человек. Он может жить, любить, писать, слыть удачливым, победительным, Лелем, счастливцем, но зернышко мрака уже медленно растет, ширится, тревожит и вырывается наружу – как у того же Есенина, в том числе и в ранних его стихах, которые мрачными вроде и не назовешь. Уже там у него плачут глухари и иволга плачет, схоронясь в дупло. Правда, на душе у самого поэта еще светло, он даже хмелеет от радости, но вот в конце стихотворения все-таки опять заплакали глухари и заговорила тоска, хоть и веселая, но ведь – тоска.
И еще одна, последняя цитата, из «Преследователя»: «Я не уверен, что смерть была моментальной… Можно представить себе, что обнаружил врач в печени и в легких Джонни…»
«Чтобы не забыть, хочу сообщить тебе, Бруно, что Джонни долго расспрашивал про тебя, мысли у него путались, и он думал, что ты хочешь видеть его, все время болтал о каких-то полях, полных чего-то, как он бредит в горячке… Последние слова Джонни были что-то вроде: “О, слепи мою маску…”»
«Талант – единственная новость…»
Наше актерское поколение понесло сокрушительные утраты: Евгений Урбанский, Павел Луспекаев, Василий Шукшин, Андрей Миронов, Юрий Богатырев, Ефим Копелян, Олег Борисов и Евгений Евстигнеев. Некоторые из них были моими друзьями. По крайней мере, мне хочется так думать…