– В твоей книжке я о Гамлете ничего не нашел, скажи то, что ты считаешь важным.
Вот тут-то он меня и огорошил откровенным признанием, что «Гамлета» до Козинцева не читал и на сцене его не видел.
– Я ведь, Миша, не видел ни Самойлова, ни тебя в этой роли, не говоря уже о Скофилде. Я жил в Волгограде, когда Брук с «Гамлетом» приезжал в Москву.
– Ты действительно до сорока лет не читал «Гамлета»? Ты меня не разыгрываешь?
– Ничуть. Я говорю тебе правду. А ты что, все читал у Шекспира?
Тут пришла моя очередь признать, что он прав, всего я не читал. К своему стыду, я по сей день не прочитал «Вешние воды» И.С. Тургенева. Как и очень, очень многое другое в русской и мировой литературе. Не смог, как ни старался, осилить «Улисса» Джойса или все написанное Прустом. Честно говоря, я и Лескова плохо знаю…
– Так что же мне включить в свою композицию о Гамлете от тебя, Кеша? Мне надо всего несколько фраз.
– А ты, Миша, так и озвучь: до Козинцева я никогда «Гамлета» не читал. А когда прочитал, то понял, что его можно сыграть живым современным человеком. Так я почувствовал и сыграл. Все.
– Хорошо, спасибо. Я из этого что-то сотворю в стиле всей композиции и позвоню тебе за визой, ладно?
Так и договорились. Я написал, что так уж сложилось, что до предложения Козинцева актер не задумывался о роли Гамлета, а получив предложение, перечитали понял, что играть эту роль следует так, как советовал актерам сам принц Датский, единственный шекспировский персонаж, который мог бы написать все его пьесы. Получилось довольно складно и стильно, Смоктуновский остался доволен. Пластинка вышла, и красивый портрет Смоктуновского в роли был среди портретов легендарных русских Гамлетов.
После всего сказанного можно понять мое недоумение и обиду, когда спустя годы я прочитал его пренебрежительный отзыв то ли о Самойлове, то ли обо мне в роли Гамлета, которого он, как утверждал, никогда не видел.
Но это еще не все. В посмертно опубликованном интервью Иннокентия Михайловича я вычитал, что, оказывается, это я на съемках «Убийства на улице Данте» посоветовал Ромму заменить его другим актером или (не помню точно) выразил вслух свое негативное впечатление от его игры. Бред! Разве я, сам новобранец, волновавшийся перед каждым кадром, посмел бы что-нибудь высказать вслух, тем более советовать, да не кому-нибудь, а самому Ромму, что бы я там про себя ни думал?
Пытаясь понять, зачем ему, пожилому, накануне ухода, понадобилось возводить на меня напраслину, я прихожу к выводу, что актер Смоктуновский не мог забыть своего невольного унижения, когда задергался в том кабачке дядюшки Ипполита, а я, молодой, удачливый, был свидетелем этого незадачливого дебюта.