Глава 6. Мне нужны близкие взаимоотношения
Мы с двумя моими лучшими подругами живем в сорока пяти секундах друг от друга. С Дженни и Шонной мы разделяем около двадцати миллионов общих воспоминаний. Пока я печатаю этот абзац, мы сидим в моем доме на озере. Я нахожусь на втором этаже, а они, уже разобрав мне шкафы, красят стены на первом. (Мы договорились встретиться на пристани в 5:30 вечера и понаблюдать за закатом. Да, мне всегда нужен приз за проделанный труд. «Где же моя золотая медаль за работу, за которую я получаю зарплату?» — спрашивает Эннеаграмма третьего типа.)
Мы вместе путешествуем по миру и всегда придерживаемся безвкусной традиции: в каждом новом месте мы покупаем одинаковые толстовки с названием города. Великие угодники, я не имею в виду те модные свитшоты, которые носят с леггинсами или обтягивающими джинсами! Нет, мы покупаем самые отвратительные, плохо сидящие, безвкусные кофты, которые только можем найти. Своим видом они просто обязаны кричать «туристы!» и желательно, но не обязательно, иметь флуоресцентный шрифт. Мы берем их на заправке или у подозрительных уличных продавцов и сразу покупаем на три размера больше, поскольку после стирки они уменьшаются в два раза, как и все толстовки за $5,99. Мы не станем покупать свитшоты, если в наличии нет нужных размеров или достаточного количества одинаковых экземпляров, поскольку все они должны соответствовать нашим критериям. Иначе в чем тогда смысл путешествия?
Мы (все трое) носим кофты именно в том городе, где их и купили. Мужья одобряют идею, за исключением нескольких конкретных случаев. (В Афинах, например, мы напечатали на толстовках свои имена на греческом языке, а потом надели их в велосипедный тур.) Мы делаем это без иронии, без стыда. Правила таковы: мы не обязаны извиняться; никаких комментариев гиду, объясняющих наше дурачество; никаких смешков с официантами во время ужина в ресторане в Сан-Франциско (в коралловых толстовках размера XXL с надписью «Я ♥ Сан-Франциско»). Мы с большим достоинством поддерживаем свой модный выбор, точно три яркие королевы Елизаветы.
Наша подруга Эми однажды поехала с нами в Сиэтл, а через несколько месяцев, организовывая гаражную распродажу в церкви, в одной из коробок Дженни нашла огненно-красную толстовку. Дженни подошла к Эми, держа в руках осиротевший сувенир, и низким, страшным голосом спросила:
— Что. Это. Такое?
Толстовки — это навсегда. Не знаю, зачем это объяснять. Они — комплексная сделка с сестринством, подкрепленная миллионом разговоров и миллиардом шуток. Я отдаю должное девчонкам за глубокое чувство причастности, которое поддерживало меня в столь неожиданной общественной жизни. Хотя я и люблю гиперболы, здесь я не преувеличиваю: я просто не представляю свою жизнь без них.