– Он не может быть нашим, он меченый.
– Как это – меченый?
– Разве ты не знаешь, что бессердечные мечены, по этой метке их и узнают?
– Как это?
– Их естество не такое, как наше.
– Я не видела никакой метки.
Бедный дровосек, перейдя от слов к делу, распаковал маленький товар и явил взорам его голенькое естество.
– Смотри, смотри, видишь?
– Что вижу?
– Метку.
– Какую метку? – удивилась жена дровосека, внимательно посмотрев, в свою очередь. – Я не вижу метки!
– Смотри, он сложен не так, как я.
– Нет, но она сложена так, как я. Смотри, какая она красивая.
Бедный дровосек поспешно отвел глаза и, почесав затылок под шапкой, принялся упаковывать маленький товар, который отталкивал сжатыми кулачками чужие руки.
– Что ты делаешь? – всполошилась жена дровосека, видя, что муж взял сверток и пошел к двери.
– Отнесу его назад и положу у железнодорожных путей.
Бедная жена дровосека кинулась на мужа как фурия, пытаясь вырвать у него свой маленький товар. Он держал его крепко, и тогда она загородила ему дорогу и громко сказала:
– Только попробуй, дровосек, тебе придется бросить вместе с ней меня под колеса поезда, и боги, все боги, какие только есть на свете, боги небес, природы, солнца и поезда, не оставят тебя в покое, куда бы ты ни пошел! Что бы ты ни сделал! Ты будешь проклят во веки веков!
Бедный дровосек остановился, заколебался. Он отдал жене «маленький товар», который лучше будет теперь называть «товарной единичкой», коль скоро естество его было явлено, и естество это, бесспорно, женское.
И вот товарная единичка, переходя из рук в руки под брань и крики в пылу ссоры, вдруг тоненько запищала, как пищит тысяча труб, если их закупорить.
Бедный дровосек, который никогда не был большим любителем музыки, тотчас заткнул уши и завопил:
– Ладно! Ладно! Пусть будет так, и пусть все беды, которые ты навлечешь на наш дом, будут твоими бедами!
И жена дровосека, прижимая к сердцу свою товарную единичку, отвечала:
– Счастьем моим она будет, и твоим тоже.
– Благодарю покорно! Оставь это счастье себе! На здоровье! Но знай, что я не желаю ни слышать ее, ни видеть, никогда! Ступай, положи ее в дровяной сарай! Да пусть помалкивает, заруби это себе на носу!
И бедная жена дровосека, укачивая свою товарную единичку, ушла в пустой дровяной сарай, решив отныне там и жить с ребенком, которого послали ей боги, чтобы было кого любить. Бедный дровосек вошел за ней следом и бросил ей медвежью шкуру, со всех сторон изгрызенную мышами.
– Держи! Не хватало еще тебе простудиться насмерть!
– Боги меня хранят, – отвечала жена дровосека.