Мой сосед по самолету оказался на добрых тридцать сантиметров ниже меня и в два раза шире: познакомились мы сидя, и мне теперь было сложно соотнести с ним эти габариты. По крайней мере, у меня оставался ориентир в виде громадного носа-клюва и выдающихся бровей, которые в сочетании с вихром серебристых волос придавали ему немного комичное сходство с морской птицей. Но и то я не сразу его узнала: он стоял в тени крыльца здания напротив, в шортах по колено темно-желтого цвета и безукоризненно выглаженной красной клетчатой рубашке. Весь он сверкал золотом: толстое кольцо с печатью на мизинце, массивные золотые часы, очки на золотой цепочке вокруг шеи, и даже во рту, когда он улыбался, блестело золото — всё это сразу бросалось в глаза, и тем не менее накануне, во время нашего разговора в самолете, я ничего не заметила. Наше знакомство имело в каком-то смысле нематериальный характер: высоко над миром предметы теряют свою ценность, различия становятся не так видны. Материальность моего соседа, которая казалась такой легкой в воздухе, на земле обрела конкретику, и в результате он предстал передо мной незнакомцем, как будто контекст заключил его в рамки.
Я была уверена, что он увидел меня раньше, чем я его, но он дождался, пока я сама ему помашу, прежде чем помахать в ответ. Он казался взволнованным и поглядывал по сторонам. Рядом с тележкой, нагруженной персиками, клубникой и дольками арбуза — ртами, улыбающимися на жаре, — стоял и выкрикивал что-то невнятное торговец фруктами. Когда я перешла улицу и подошла к своему соседу, его лицо приняло выражение приятного удивления. Он сухо и неловко поцеловал меня в щеку.
— Хорошо спала? — спросил он.
Почти подошло время обеда, и меня не было дома всё утро, но он, очевидно, хотел создать атмосферу интимности, как будто мы знали друг друга давно и ничего не успело произойти с тех пор, как я попрощалась с ним накануне на парковке такси в аэропорту. Ночевала я в маленькой голубой спальне и спала на самом деле плохо. На стене напротив кровати висела картина с мужчиной в фетровой шляпе, который хохотал, запрокинув голову. У него не было лица; приглядевшись, ты видел только пустой овал с дыркой смеющегося рта посередине. Пока светлело, я всё ждала, когда же появятся нос и глаза, но они так и не появились.
Мой сосед сказал, что припарковался за углом, и после некоторого замешательства положил ладонь мне сзади на талию, подтолкнув в нужном направлении. У него были очень большие руки, слегка похожие на когтистые лапы и поросшие седыми волосами. Он выразил беспокойство, что автомобиль не оправдает моих ожиданий. Вдруг я вообразила себе что-то роскошное, и в таком случае он окажется в неловком положении; сам он к машинам довольно равнодушен. К тому же для езды по Афинам другого не требуется. Никогда не знаешь, сказал он, чего ожидают другие; он только надеется, что я не разочаруюсь. Мы дошли до автомобиля, маленького, чистого и в остальном непримечательного, и сели в него. Катер, сказал он, пришвартован в сорока минутах езды вдоль побережья. Раньше он стоял у пристани гораздо ближе к городу, но это обходилось слишком дорого, и пару лет назад мой сосед решил поставить его на якорь в другом месте. Я спросила, далеко ли от центра он живет, и он неопределенно махнул в направлении окна и сказал, что где-то в тридцати минутах езды в ту сторону.