Мы выехали на широкий шестиполосный проспект, по которому сквозь страшную жару и шум города беспрерывно тек бурный поток транспорта. Окна машины были открыты настежь, и мой сосед одну руку держал на руле, а локоть другой положил на край окна, так что рукав его рубашки неистово хлопал на ветру. Водил он лихо, перескакивая между полосами, и поворачивался ко мне, когда говорил, поэтому стремительно приближающиеся красные сигналы светофоров и задние бамперы автомобилей замечал в последний момент. Я в ужасе молчала, глядя на пыльные парковки и обочины, сменившие сверкающие на солнце здания центра города. Мы проехали над бетонной развязкой в хаосе гудков и рева двигателей; солнце нещадно лупило в лобовое стекло, а в открытые окна струился запах бензина, асфальта и канализации. Какое-то время мы ехали рядом с мужчиной на скутере, позади которого сидел мальчик лет пяти или шести; он прижимался к мужчине, обхватив его руками поперек туловища. В нескольких сантиметрах от него, такого маленького и уязвимого, мелькали машины, металлические ограждения и огромные мусоровозы. На нем были только шорты, жилет и шлепки, и я разглядывала в окно его открытые смуглые ножки и ручки и золотистые волосы, развевающиеся на ветру. Дуга развязки, по которой мы ехали, завернула и пошла вниз, и показалось море — сияющая синяя полоса за поросшим кустарником пустырем цвета хаки, заброшенными домами, недостроенными дорогами и скелетами зданий, сквозь незастекленные окна которых росли тощие деревья.
Он был женат трижды, сказал мой сосед, пока наша машинка неслась вниз, к блестящей воде. Он помнит, что во вчерашнем разговоре речь шла только о двух браках, но сегодня он клянется быть честным. Три брака и три развода. Он — человек-катастрофа, сказал он. Пока я думала, как ответить, он добавил, что не упомянул еще и сына, который живет в фамильном особняке на острове и серьезно болен. Он очень нервничает и названивает отцу всё утро. В ближайшие часы звонки наверняка продолжатся, и, хотя мой сосед не хочет на них отвечать, ему, само собой, придется. Я спросила, что с его сыном, и его птичье лицо осунулось. Знаю ли я, что такое шизофрения? Вот это и есть диагноз его сына. Болезнь обнаружилась после окончания университета, когда ему было двадцать с небольшим, и за последние десять лет его неоднократно госпитализировали, но по ряду причин, слишком запутанных, чтобы сейчас в них вдаваться, в данный момент он находится на попечении отца. Мой сосед решил, что на острове он будет в безопасности, если только не давать ему доступ к деньгам. Люди там сочувствующие: они всё еще относятся к их семейству с достаточным почтением и поэтому терпят причиняемые им в большом количестве мелкие неудобства. Однако несколько дней назад произошла серьезная неприятность, и в результате моему соседу пришлось попросить молодого человека, которого он нанял в качестве компаньона своему сыну, посадить того под домашний арест. Сын не выносит лишения свободы и поэтому постоянно названивает, а если не сын, так компаньон, считающий, что его обязанности выходят за рамки оговоренных, и требующий прибавки к зарплате.