Елена кивнула золотистой головой и, протянув руку через стол, коснулась пальцев Мелеты.
В детстве, продолжила Мелета, она страдала от жутких приступов рвоты. Этот мучительный недуг не проходил несколько лет. Приступы случались в одно и то же время и при одних и тех же обстоятельствах, когда она возвращалась из школы домой, где жила с матерью и отчимом. Естественно, мать очень переживала из-за страданий дочери и видела в них, за отсутствием иной ясной причины, протест против своего образа жизни и против мужчины, которого она привела в дом, мужчины, которого ее единственный ребенок не желал — как будто из принципа — полюбить или хотя бы признать. Каждый день в школе Мелета забывала про рвоту, но, как только приходило время идти домой, она начинала чувствовать приближение нового приступа, эту невесомость, словно земля уходила у нее из-под ног. Перепуганная, она спешила домой, и там, обычно на кухне, где ее ждала мать с полдником, тошнота начинала усиливаться. Ее клали на диван, укрывали одеялом, включали телевизор и рядом ставили таз, и, пока Мелету выворачивало, ее мать и отчим вместе проводили вечер на кухне за разговорами и ужином. Мать водила ее по врачам, психотерапевтам, наконец привела к детскому психоаналитику, и тот посоветовал Мелете начать заниматься музыкой, что очень озадачило взрослых, плативших за прием. Он спросил, хочет ли она научиться играть на каком-то конкретном инструменте, и она сказала, что на трубе. В итоге мать с отчимом неохотно купили ей трубу. Теперь каждый день после школы ее мысли занимала перспектива не провести вечер в рвотных позывах, а дуть в медный инструмент и издавать громкие, грубые звуки. Таким образом она выражала свое презрение к несовершенству человечества и заодно мешала уединенным ужинам матери и отчима на кухне, которые уже не могли быть прежними без нее в роли их жертвы.
— В последнее время, — сказала она, — я иногда достаю трубу из футляра и упражняюсь. В моей-то маленькой квартире. — Она засмеялась. — Мне нравится снова издавать эти грубые звуки.
На обратном пути вниз по склону холма Елена сказала, что ей нужно зайти на площадь Колонаки за мотоциклом. Она предложила подвезти Мелету, поскольку они жили рядом. На нем запросто поместятся двое, и так быстрее всего, сказала она мне. Она так объездила всю Грецию со своей давней подругой Гермионой: они паромом переправлялись на острова, взяв с собой только деньги и купальники, и на мотоцикле доезжали по грунтовым дорогам до пляжей, где больше не было ни души. Гермиона вцеплялась в нее, и вдвоем они преодолели не один крутой склон, ни разу не упав. Теперь она считает эти времена одними из лучших в своей жизни, хотя тогда им казалось, что это прелюдия, период ожидания, как будто настоящая драма еще впереди. Теперь она с Константином, и всё это ушло в прошлое, хотя она сама не знает почему: он бы не стал возражать, если б она отправилась в путешествие с Гермионой, напротив, ему бы это понравилось: современным мужчинам всегда нравится, когда ты демонстрируешь свою независимость от них. Но теперь это была бы просто пародия, сказала она, попытка снова стать теми девчонками, которые носились по грунтовым дорогам, никогда не зная, что их ждет впереди.