Я снова посмотрел на нее:
— Я, наверное, понимаю, чем вы рискуете, старший инспектор. Тогда почему вы так поступаете?
Она вздохнула. И снова надела очки.
— А на хрена мы все вообще что-то делаем в этом поганом мире?
Гарделл развернулась и ушла.
Тем же вечером я поговорил почти со всеми, чье имя нашел на заявлениях в папке.
Сперва я связался с жертвами изнасилования, предположив, что они сами, их отцы и братья имеют самую сильную мотивацию и убедить их будет проще всего. Но немного погодя я понял, что Гарделл дала мне уже отобранный материал: здесь были те, у кого не только имелись все основания мстить, но и чье физическое и психическое состояние позволяло это. По крайней мере, если мстить они будут не в одиночку.
— Предлагаете народную дружину сколотить? — спросил один из тех, с кем я разговаривал.
Я повторил про себя эти слова. Это понятие олицетворяло все, против чего я выступаю. По крайней мере, если в обществе имеется действующая правовая система. Но если посмотреть с другой стороны, то это не народная дружина, а сама правовая система в своем наиболее подходящем проявлении. Да, надо считать это не нарушением закона, а правом нарушать закон в форс-мажорных обстоятельствах.
Я попытался объяснить это моему собеседнику, но, возможно, из-за юридического жаргона доводы мои звучали громоздко.
— А по описанию на народную дружину смахивает, — сказал он, — я с вами.
К вечеру я рассказал Хейди, что сколотил команду из пятнадцати взрослых мужчин. И один из них взялся раздобыть оружие.
Я ждал, что она обрадуется или по крайней мере очнется от мрачной апатии, в которой тонула в последние дни, но вместо этого она уставилась на меня так, словно впервые видела.
— Забери у них Эми, — сказала она и закрыла дверь в нашу спальню.
В ту ночь я спал в гостиной, откуда слышно было вой какого-то зверя — он все выл и не умолкал, а еще где-то приглушенно рвались гранаты, может, в квартале от нашего дома, а может, в десяти, не определишь. Что это был за зверь, я не знаю, но, судя по звукам, крупный. Говорили, что накануне ночью загорелся зоопарк и служители открыли клетки. Желая спасти животных, выпустили их. Это, конечно, хорошо, подумал я, вот только если это животное съедобное… Додумать я не успел, потому что раздался выстрел и вой умолк.
— Все, что вы здесь видите, — это мои основные права, — проговорил лысый мужчина и обвел рукой коллекцию, напоминающую наколотых на иголки насекомых, только больше и нелепого вида.
Стена была увешана оружием. Пистолеты, винтовки, автоматы, пистолеты-пулеметы, даже огромный ручной пулемет, закрепленный на сошке так, что вся конструкция походила на богомола.