— Точно, София! Именно так. Ты врубилась. Поняла, черт меня подери… Неплохо. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему находишься здесь, а не среди всех этих посредственностей. Отличная работа!
Освальд быстро поднялся, похлопал ее по щеке.
— Сейчас мне надо пойти принять душ. Прочти хронику, потом обсудим. А потом можешь прочесть мои заметки. Оставляю их здесь.
Он взял пачку листов и положил на столик у двери. Задержался на мгновение. Сделал знак победы обеими руками и вышел из комнаты.
София уронила голову на руки и испустила долгий выдох. Внезапно она начала смеяться, резко и истерично. Почувствовала, как разом отпустило напряжение. Не в силах оторваться от его абсурдной писанины, начала хохотать, согнувшись пополам; на глазах выступили слезы. Смех не принес облегчения, но она должна была исторгнуть его из себя. Наконец ей удалось взять себя в руки, сосредоточиться. София снова взяла в руки хронику и продолжила чтение.
Это было задумано как семейная хроника — а получилась исповедь… Кому, зачем она нужна? Теперь, когда уже поздно…
Но были и другие времена. Когда родился Хенрик, во мне росло убеждение, что все будет хорошо. Он был образцовым младенцем. Здоровый и довольный, родился с весом почти четыре килограмма, с самого начала прекрасно спал по ночам и плакал только тогда, когда хотел есть или спать.
Казалось, мне безумно повезло, и я почти забыла свои дурные предчувствия по поводу отцовства. Я столь твердо решила держаться за это хорошее, произошедшее в моей жизни, что смотрела сквозь пальцы на другие вещи. В усадьбе появились новые служанки. С чердака то и дело доносились звуки, от которых трудно было отрешиться. Но я внушала себе, что им все же лучше так, чем жить в бедности.
Однако потом произошло одно событие, запустившее эффект домино и приведшее к очередной трагедии в усадьбе. Дядюшка решил, что Хенрик должен научиться играть на фортепиано. У нас имелся большой рояль, и, несмотря на юный возраст Хенрика, дядюшка вбил себе в голову, что у него талант. Так получилось, что он пригласил учителя фортепиано, Вильяма Лиля, красивого мужчину с волосами куда более длинными, чем считалось приличным в то время.
С того дня, как Вильям переступил порог Виндсэтры, Густафа как подменили. Как я не догадалась! Эти долгие взгляды между ним и Вильямом, эти легкие и как бы случайные соприкосновения… И с каким энтузиазмом Густаф вдруг воспринял игру Хенрика на пианино, хотя малыш просто сидел и бухал по клавишам…
Однажды в январе на остров навалилась метель. Вильяму пришлось остаться ночевать в усадьбе. Я проснулась, услышав крики, и обнаружила, что осталась одна в постели. В детской проснулся и захныкал Хенрик. Взяв его на руки, я пошла на шум. Услышала, что дядюшка громко ругается. Открыла дверь в спальню. При виде того зрелища, которое мне там открылось, я чуть не уронила Хенрика.