Я видела, как девочка прошла по комнатам по пути на чердак. Сапоги на высоких каблуках. Вязаное платье, облегавшее ее тело. Черная подводка и красная помада, скрывавшие ее юный возраст.
Крики начались полчаса спустя.
— Нет! Не хочу! Отпустите! — кричала она.
Я отложила вышивку и поднялась по лестнице на чердак. Ее крики перешли в отчаянный писк. Она стояла голая лицом к стене. Ее руки были связаны веревкой высоко над головой. Хенрик держал в руках плеть. Дядя Маркус стоял в углу.
Меня охватило удушливое чувство стыда.
Я тихонько спустилась в свою комнату, взяла фотоаппарат, который, по иронии судьбы, подарил мне на Рождество дядя Маркус, снова прокралась вверх по лестнице и остановилась у двери.
Они не заметили меня. Хенрик стоял, прижавшись к спине девушки — вошел в нее сзади. Она перестала кричать. Мой сын обернулся и с торжеством во взгляде взглянул на дядю Маркуса.
Я сделала снимок.
Они не заметили, что я там. Я сделала еще один снимок.
* * *
По глазам полицейского констебля я сразу поняла: что-то не так. Он держался нервно и виновато.
— Видите ли, госпожа Бэренстен, мы проявили пленку, которую вы нам принесли, но тут возникли кое-какие проблемы…
Сердце у меня так и упало.
— На снимке нельзя рассмотреть вашего дядю — только тень; это может быть кто угодно. Вашего сына и девочку хорошо видно, но я провел кое-какие расспросы, и девочка утверждает, что все было взаимно. Что они с Хенриком играли на чердаке, а вашего дяди там вообще не было. Сожалею, но я мало что могу из этого вытянуть. Вы ведь не хотите, чтобы я арестовал вашего сына — ведь ему всего пятнадцать лет… Наверное, вам просто следует лучше приглядывать за ним.
Он протянул мне снимки. Дядю Маркуса и вправду не было видно, только Хенрика и девочку в той постыдной позе, в которой я их запечатлела.
— Но тому, что происходит на чердаке, пора положить конец, — настаивала я. — Вы должны отнестись к моим словам всерьез.
Констебль положил ладонь поверх моей руки.
— Ну-ну, госпожа Бэренстен… Мальчики любопытны. Наверняка эти его забавы скоро пройдут. Но — ради бога, если вы хотите составить заявление…
— И как вы тогда поступите?
— Мы побеседуем с вашим дядей. Посмотрим, что он нам скажет. — Полицейский поспешно поднялся. — Но если вас интересует мое мнение, то я считаю, что вам стоит перестать играть в детектива и всерьез поговорить с мальчиком.
В этот момент словно холодная рука сжала мое сердце. Я осознала свое тотальное одиночество.
* * *
И снова на некоторое время наступило затишье. Хенрика отослали в школу-интернат во Франции. Дядя Маркус ездил в столицу по делам и возвращался домой только на выходные. Несколько лет в усадьбе царили тишина и покой. Я занималась своим фондом и волонтерской деятельностью. Надеялась, что самое неприятное позади. Мать больше не появлялась, и я от души желала, чтобы она обрела покой.