Но вернемся к Хенрику. Настал его день рождения — ему исполнялось пятнадцать лет. Он захотел устроить на усадьбе большой праздник для своих друзей, и дядя Маркус закатил настоящий бал. Редко мне доводилось видеть такую роскошь и великолепие.
Девочке было лет четырнадцать-пятнадцать. Она сразу же привлекала к себе внимание. На ней были белые сапоги до колен, цветастое платье, облегавшее фигуру, и, хотя глубокие декольте в шестидесятые годы еще не пользовались популярностью, вырез обнажал часть ее груди.
Ко всему прочему она была невероятно красива.
Хенрик не сводил с нее глаз, и дядя заметил это. Проходя мимо, я услышала, как они перешептываются.
— Ты хочешь ее? — спросил дядя Хенрика. — Можешь пожелать себе все, что захочешь, ведь сегодня твой день рождения. Предложи ей остаться переночевать.
Каким-то непонятным образом они уговорили ее остаться на ночь.
Дядя Маркус давно уже не заботился о том, какие звуки другие слышали с чердака. По ночам, развлекаясь там со служанками, он часто оставлял дверь открытой. Поэтому поначалу я даже не удивилась, услышав по окончании праздника чей-то крик. Но потом раздался новый крик, громче прежнего — похоже, кто-то попал в беду.
Я поспешила по лестнице на чердак. Девочка полулежала в кресле. Дядя держал ее, а Хенрик стоял между ее ног. Ее одежда лежала разбросанная по полу.
Я не хотела видеть. Не стала заходить. Господи, прости меня, да и что я могла бы сделать?
Я дождалась, пока завывания стихли и на лестнице раздались шаги.
Ждала под дверью дядиного кабинета.
— Дядя, что вы там делали с бедной девочкой?
— Ничего такого, чего она не хотела бы сама. Вот увидишь, она еще вернется. Она из бедной семьи. Мы много что можем ей предложить.
— Хенрик категорически не должен… Боже мой, она же несовершеннолетняя!
Оплеуха последовала так быстро, что я потеряла опору под ногами и ухватилась за стену.
— Пойди и спроси у нее! Прямо сейчас! Она спит в одной из гостевых комнат. Ступай, я сказал!
Я не пошла. Заранее знала, что она скажет. Не желала знать, как они подкупили ее. Так что я промолчала. В очередной раз. Поднялась в свою комнату. Не знала, смогу ли жить дальше с таким чувством вины. Мне было так плохо и одиноко, что хотелось умереть.
* * *
Однако в следующий раз я все же набралась мужества. Совесть давила. Чувство вины росло. Девочки были такие юные…
В тот вечер они опять оставили дверь на чердак открытой. Я сидела внизу и вышивала. Проклятая вышивка, которая на самом деле ничуть меня не интересовала. Но она успокаивала нервы и занимала мои пальцы.